Круг ветра. Олег Ермаков
пещер. И вечером они глядели на протекавшую внизу реку, следили за полетом белых цапель, за возвращающимися домой лодками рыбаков, и Рамтиш играл на флейтах.
Его музыку услышали обитатели соседних пещер, и вдруг в одной из них раздался сильный чистый голос:
Подхожу к высокой башне,
на террасу поднимаюсь,
А внизу струятся воды,
и чисты, и холодны…
Здесь Рамтиш принялся подыгрывать, схватив мелодию. Невидимый певец продолжал:
Там, среди травы душистой,
ароматные цветы,
В небе иволга летает,
и порхает, и кружит.
Вынимаю лук и целюсь:
слушай, иволга,
Продли мне жизнь на десять тысяч лет!
И, выдержав паузу, певец закончил:
Попал![118]
– Это песня-юэфу ханьских времен, – тут же определил Рамтиш.
И Махакайя смутился. Он-то уже считал Рамтиша почти шарлатаном, но у того явно были познания в песенном и музыкальном искусстве. Как же так? Он покосился на него.
– Эй, певец, спой что-нибудь еще! – попросил Рамтиш.
Махакайя покачал головой и заметил, что это может не понравиться настоятелю и монахам, отдыхающим после работы или напевающим мантры. Но, видимо, в той пещере обитали рабочие, и кто-то из них был весел и далек от буддийского смирения, и он снова запел:
Ну так выпьем вина,
Оседлаем звезду
И познаем прекрасного суть!
Мир объят весь стихами,
Древних песен словами,
Выражаем сердца мы,
С Женской силой в единство придя.
Смысл вещей постигая стихами,
Даже тяжесть великих деяний
Императора Юя поймем!
И вслед за этим раздался дружный смех. Певец хотел и еще спеть и уже начал:
Это что за земля, Хаоли?
Душ умерших приют – кто был мудр и кто глуп…[119]
Но вдруг песня его резко оборвалась. Как потом выяснилось, настоятель отправил монаха с требованием замолчать. И певец тут же повиновался.
Рамтиш рассказал, что он прибыл сюда уже пятнадцать лет назад вместе отцом, торговцем украшениями. Они поселились сначала в приграничном Шачжоу, но потом переехали ближе к столице, в Личжоу, а затем и в Чанъань. Дела у отца шли хорошо, он сумел наладить доставку украшений из Согдианы. Его покупателями были именитые люди столицы, например, Чжан Лян, занимавший должность цаньюя чаочжэна («участвующего в политике двора») или Сунь Сымаю, знаменитый врач, алхимик-даос, а еще и Оуян Сюнь, ученый и каллиграф, живописец Янь Либэнь, тот самый, написавший грандиозный свиток «Властелины разных династий», на котором изображены тринадцать императоров от Хань до Суй, а также историк Вэй Чжэн и даже Вэнь Яньбо, министр Императорского секретариата. Отец хотел, чтобы и сын занимался тем же. Но того не прельщал блеск сребра и злата, хотя да, украшения Согдианы и других сопредельных стран, которые
Поэзия эпохи Хань (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.) / Хрестоматия по литературе Китая (
Поэзия эпохи Хань (