Тамерлан. Александр Сегень
с Хуссейном?
– Улджай – покойная жена хазрета, и я не осмеливаюсь гнусной мыслью прикасаться к ее трепетной тени. Конечно, если выбирать в такой ситуации, я бы предпочел делить узилище с женщиной, а не с мужчиной. Правда, беседа с умным мужчиной может доставить не меньше удовольствий, чем телесная близость с красивой женщиной. Но я спросил вас лишь потому, что забочусь о точности исторического описания. Доселе я всюду читал и слышал, что хазрет был в плену у туркмен вместе с Хуссейном.
– Историческая точность только там, где говорю и приказываю я, – ответил Тамерлан. – Если я говорю, что было так, значит, так оно и было. И если я скажу тебе, что отцом моим был сам великий Искендер Зулькарнайн[49], то ты обязан будешь и это написать со спокойной совестью, потому что в таком случае и это будет истиной. Понятно?
– Я просто восхищен подобной философией! – улыбнулся Искендер. – Теперь я не посмею ни разу перебить хазрета со своими дурацкими поправками.
– Ну, почему же, – смягчился Тамерлан. – Перебивай, конечно, но если я скажу: «Так и никак иначе», ты уж не удивляйся. Ладно?
– Слушаюсь, хазрет.
– Итак, мы оказались в зиндане. Слава Аллаху, что я больше никогда там не оказывался.
Тамерлан умолк, вспоминая, как он выл долгими вечерами и ночами, сидя в страшном заточении, выл, как воют собаки. Ему сделалось невыносимо жаль себя тогдашнего, и две слезы выкатились из глаз, но он быстро смахнул их рукою, кашлянул и сказал:
– Когда я вышел из того зиндана, я твердо решил и дал клятву Аллаху, что никогда не позволю себе бросить кого-либо в тюрьму, прежде чем разберу все обстоятельства его дела. Запиши это.
Искендер мысленно усмехнулся, подумав: «Конечно, ты редко бросал в темницу безвинных. Ты просто отрубал им головы».
– Написал.
– Свобода, Искендер, самое главное на земле, – проговорил Тамерлан. – Человек должен бороться за свое право быть свободным. За свободу можно щедро поливать землю кровью людишек. Нет-нет, это не пиши. Как ты думаешь, Искендер, Бог есть?
– Я не сомневаюсь в этом, хазрет, – не мешкая ответил мирза.
– А я считаю, что высшим проявлением свободы может считаться полное признание того, что Бога нет.
– Бога нет, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его, – с иронией в голосе промолвил Искендер.
– Мне нравится твой тон, мирза, – чуть-чуть улыбнулся Тамерлан. – Ты хочешь сказать, что Бога нет, но Мухаммед придумал его для нас?
– Я просто произнес главную догму всех мусульман, – пожал плечами Искендер.
– Хорошо. Скажи мне, имеет человек право погубить сотню или тысячу себе подобных, борясь за свою полную свободу?
– Полная свобода – это смерть. Стоит ли убивать других, чтобы добиться собственной смерти? – промолвил Искендер.
– Это не ответ, – возразил Тамерлан.
– Не ответ? Хорошо, скажу по-другому. Человеку не нужно бороться за свою свободу, ибо
Искендер Зулькарнайн – Александр Двурогий, этим именем на Востоке принято было называть Александра Македонского.