Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник). Вячеслав Ладогин
былин: забыт их древний слог;
Крестьянин пьяный пихты сжег.
На иглы желтые с печалью небо смотрит,
Вы, ангелы, плывете над страной своею
Спаленной? Может быть, лишь боль и гнев
Объединили с равнодушьем власть над нею
И звавший небо позабыл напев?
Забылись голоса лесистых берегов:
Хранят ли паперти свои приходы? Звоны?
…Вот: только нищие вокруг под Святый Кров
Ползут. Им надо денег исступленно;
И с ними входим вместе мы в Господень храм
Мы: с крестной восьмидесятилетней
(С окраины комяцкой, дальней, бедной, —
Голубушка – до слез дивится фонарям:
В них видя Дурь и Расточенье.)
«Кой веки в церковь…» Взгляд блестит,
А службу чуть-едва стоит!
Все ближе Божий раб крещенью.
Кого сравнит с собою глупый неофит —
Отца и дом забыв, – гулял из молодецтва.
И вот по правое плечо она едва стоит:
Старушка душу лбу вернув: пропажу детства.
Соль Вычегодская… Кораблик небольшой…
Два храма на берег монашенками сходят…
И за дорогой водяной
Из тучи месяц в небо входит.
Устюжские страдания
или Симплегады[14]
Где на узком брежку меж хрустальных горошков две невесты стояло
Где за солью жемчужной взгляд в рожь уплывал, веер весел раскинув,
Горько-алое море вина в хрустале побережий бокала,
Ароматная красная рябь: ты – олицетворенье пучины…
Пью и бью хрустальные замки полужизни своей, как хрустальные рюмки.
После буду беспечен, безумен
В серебре этих утренних в досках щелей,
Под горячей росой лоб все мучает думки.
Паучки, как ловцы ветряных окуней,
Бродят небом, и назло цыганам забились кобылы
В твердь по голени, дерн пронизав.
Солнце опять выйти из хлябей забыло.
Снова налил тебя, падаль рухнувшего винограда.
Что ж вы, дали, меня так уняли, что ж так-то? Дыханье
С корнем вырвано из-под камней. У висков – разошлись Симплегады.
Я смешок подавил. Я молчу на большом расстоянье.
Все вокруг мне смердит. Вздымают мечи смерченосные асы,
Ой, рубают, в капусту секут – глаз моих виноградное мясо!
Разбиваются замки с хрустальным осколочным звоном,
Замки жизни пустой на лугу. На зеленом.
Рушит Солнышко лебедь на скатерти белой (неба).
Алая скатерть (заката) пала,
А я пирую:
Я хлеба кусок отщипнул – небожитель.
Чесночинки церквей покатились под ноги небесных коней,
И они на дыбах, словно клодтовы – лишь хлещут крови
из крыльев ручьи, те,
Что рождают безумные слухи о некогда бывших стихах!
Дети ветропрекрасных лавин, мы, алмазною пылью покрыты,
Веселее идем,
Звезд вращение
Если перевести китайский перевод данного стихотворения обратно на русский, то заглавие оного будет звучать так: «Размышления двоеженца над хрустальной рюмкой с орнаментом».