Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра]. Любовь {Leo} Паршина
![Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра] - Любовь {Leo} Паршина](limg_read211584.jpg "Сильфиды, виллисы и прочая нежить. [История чёрного серебра] - Любовь {Leo} Паршина")
неприветливой грузной старухой с пробивающейся бородой. Похоже, она была недовольна внезапным визитом.
– Добрый день, мадам, – как можно более коротко проговорила Делия.
– Мадемуазель, – басом поправила ее старуха.
– Простите. Мадемуазель, могу ли я повидать Жюля? Я – Корделия Дево, балерина. Возможно, вы слышали обо мне…
– Можете, – дозволила тетушка Жюля. – Проходите. Театр и все ему подобное я не одобряю – никакой пользы, один разврат. Чего я только не натерпелась в собственном доме! Ходила в церковь, молила Деву Марию, чтобы вразумила этого дурня. И что же? Из всех возможных женщин он выбрал этот сосуд дьявола. Вот, прошу.
Так, сетуя на жизнь, дама провела Делию по длинному сумрачному коридору, заставленному сундуками, этажерками и шкафчиками. Комната Жюля оказалась в самом конце, за белой дверью, множество раз крашенной поверх старых слоев. Открыв ее перед Делией, тетушка тут же зашаркала прочь.
– Тетушка, это ты? – раздался из глубины комнаты встревоженный голос Жюля. – Кто пришел?
– Да провались ты, бестолочь, – устало проворчала тетушка, но племянник ее не услышал.
Делия вошла в комнату. Внутри оказалось ужасающе душно. Пахло пылью, затхлым воздухом, потом и дешевым парфюмом. Поэтому первым делом Делия отдернула плотные гардины из старого узорчатого бархата и распахнула окно, а затем уже подошла к алькову, где в ворохе подушек притаился Жюль.
– Мадемуазель Дево? – облегченно, даже радостно выдохнул он.
– Дорогой Жюль, я проезжала мимо и решила проведать вас. Вы так долго не появлялись. Как вы себя теперь чувствуете?
Жюль сел на кровати и отодвинул полупрозрачный балдахин. Выглядел он, как заметила Делия, неплохо, только чуть побледнел и осунулся. На нем была ночная сорочка, безразмерный персидский халат и голубой платок, обмотанный вокруг шеи.
– Благодарю. Я чувствую себя намного лучше.
Голос его, хотя и был тих, не выдавал каких-либо, даже малейших, признаков простуды и болезни. «Надо же, – подумала Делия. – Печется о своем горле, будто он – певец…».
Наступила неловкая пауза, в тишине было слышно, как в гостиной бьют часы.
– Пять… – проронил Жюль. – Солнце, конечно, только начало садиться. Мадемуазель Дево, могу ли я попросить вас об одной услуге? Сущий пустяк, откровенно говоря…
– Да, разумеется, – любезно улыбнулась Делия, хотя выполнять какие-либо услуги у нее не было ни малейшего желания.
Однако просьба Жюля удивила ее.
– Прошу, передайте госпоже Безаччо небольшое послание. Погодите минуту, я сейчас его напишу.
Жюль вскочил с кровати и метнулся к секретеру в углу комнаты. Писал он очень спешно, почти не присаживаясь на кожаный табурет. Закончив и вправду короткую записку, он подул на чернила, нервно улыбнулся Делии через плечо, а затем принялся махать листом, как полотенцем, чтобы так скоро написанные строчки высохли еще скорее. Далее он дрожащими