Ты слышишь ли меня? Литературно-художественный альманах. Виктор Сергеевич Елманов
у меня подруг маленького роста. Но куда же местные-то девки смотрят?!
– Мама, ведро сала не забудь подать, обязательно! – сказал Геннадий и уже от дверей по-дружески помахал мне. – Ну, я пошёл!
– Да как же так, как же так…. – растерянно бродила по дому хозяйка. – И когда же ты приедешь опять, а?
Что я могла сказать? От ведра отказалась наотрез. Чтобы загладить вину, до отвала наелась. Становилось тягостно. А она держала мою руку в своих!
– Как же быть-то, как быть, – твердила Анна Павловна погружённо и вдруг придумала. – Погоди-ко, я твоей дочке хоть платочек подарю!
Она опустилась на колени и откинула крышку набитого под колено сундука. Запахло чистым бельём, высохшим на солнечном ветру, и ещё чем-то далёким-далёким и тоскливым, из детства. Захотелось плакать, и я закрыла глаза. Привиделся желанный автобус, дорога…
Вывел меня из оцепенения хозяйкин голос:
– Вот, аленькой!
Она протягивала мне шерстяной платочек, и я приняла его, и поцеловала её во впалый висок. Потом записала почтовый адрес, чтобы купить и выслать ей домашние тапочки редкого тридцать третьего размера. И сбежала…
Ступают ли ещё по земле её ноги? Женился ли сын и счастлив ли? На его богатство в ту пору охотницы нашлись бы! Но сам он, похоже, дожидался любви.
Я свою встретила только в сорок. И сразу, как в омут. Оставила и ненаглядную работу, и даже город. Правда, суженый мой оказался на голову выше меня. Но разве в этом дело?
1997 год
ПОЭЗИЯ
Юрий БЕКИШЕВ
БУМАЖНАЯ АРХИТЕКТУРА
(Фрагмент городской застройки)
Из пробоин в небе – пух и перья:
серафимы, видно, гневят Бога.
За кладбищем Лазаревским – поле,
по полю – железная дорога,
дале лес…
Туда-то и водили
бедолаг веселые чекисты.
Как небытия остекленевший ужас
ныне здесь стоят цеха «красилки». Далее – бетонные заборы —
к узищу, откуда малолетки
смотрят хищно, как лихие воры,
на творенья пятой пятилетки.
Водокачка, склады, гаражи,
баня и котельная с трубою…
Град родной, железные тяжи
повязали нас одной судьбою.
Если правда, что архитектура —
музыка застывшая,
тем паче
знать хочу, где прячут партитуры
дирижеры типового счастья.
И еще. О золотом сеченье…
Зодчий Шевелев глаголет тако:
выверено Богом тело всяко,
всяку телу – с небом сопряженье.
Населенный пункт, как мирозданье,
энтропия где царит, где сущий хаос,
но сейчас я здесь воздвигну зданья:
дом-цветок,
дом-птица,
дом, как парус…
Так куличик из песка дитё,
изготовив, величает замком.
Вот сюда бы ордер на житьё!
Всё отдал бы – ничего не жалко.
И лепил,