Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского. Гомер
равняться грешно». {170}
Одиссей, постоянный в беде, содрогнувшись с тоскою,
Ужаснулся, и бросил богине лишь слово одно:
«В мыслях ведь не отъезд мой, а нечто иное, конечно;
Как могу переплыть на плоту я широкое дно
Страшно бурного моря, когда и корабль быстробежный {175}
Редко там пробегает, лишь с Диевым ветром когда?
Против воли твоей не взойду я на плот ненадежный,
Ты покуда сама мне, богиня, великую дашь
Клятву, что никакого вреда мне ты не замышляла», —
Так сказал он. Калипсо, богиня богинь как всегда, {180}
Потрепавши рукой ему щёки, она отвечала:
«Да, сказать ты хитрец, и желаешь свой ум уберечь;
Слово страшное ныне со мной произнес ты сначала.
Но, клянусь и землёй плодоносной, и небом сберечь,
Стикса мёртвой водою клянусь, нерушимой богини {185}
Клятвой, что даже боги без страха не могут изречь,
Что тебе никакого вреда не замыслила ныне;
Я советую то, что сама бы взяла без потерь,
Коль в таком же была, как и ты, затрудненьи доныне.
Правда свята и мне дорога; не железное, верь, {190}
Бьёт в груди у меня, а горячее, нежное сердце».
И богиня богинь впереди него вышла за дверь
Быстрым шагом, и следом пошёл он за нею поспешно.
С ней, с бессмертною смертный в просторный заходит тут грот,
И уселся в богатых, Гермесом оставленных креслах. {195}
Сразу нимфа пред ним и еды, и питья подаёт, —
Пищи разной, какою всегда насыщались герои;
С Одиссеем же рядом садится; рабыня идёт,
Благовонной амброзией, сладким нектаром накроет.
Тянут руки они к приготовленной пище, и в рот, – {200}
После ж, как утолён был их голод питьём и едою,
И Калипсо, богиня богинь слово мягкое шлёт:
«Одиссей Лаэртид, хитроумный герой, расчудесный,
Если в землю отцов, наконец, ты предпримешь поход,
Хочешь сразу меня ты покинуть, – прости! Но что, если {205}
Сердцем чувствовать мог ты значенье Судьбы на земле, —
Ведь все беды твои до прибытия в дом не исчезли;
А остался б со мною, в моём безмятежном жилье, —
Был тогда бы бессмертен. Но сердцем ты жаждешь покоя
Лишь с супругой, о ней ежечасно крушась на скале. {210}
Знаю только, что я и лица красотою, и стройным
Станом лучше её; да и можно ли смертной жене
В том с богинями спорить своею земной красотою?»
Хитроумный тогда возражая, сказал Одиссей:
«О, родная богиня, без гнева услышь; не устану, {215}
Знаю сам, что не можно с тобой Пенелопе моей
Смертной, с юной бессмертной богиней, ни станом
Стройным даже равняться, лица красотою ничуть;
Всё ж, однако, всечасно крушась и печалясь, желанно
Дом увидеть, и сладостный день возвращения вернуть; {220}
Если ж кто из богов мне послать потопленье желает
В бездне,