Любовь, опрокинувшая троны. Александр Прозоров
оскалился Василий Иванович. – Вот уже три месяца, как я стал первым среди наследников русского престола. Если Федор Иванович так и не родит сына, то его трон отныне законно наследую я!
– Не может быть! Как же тебе это удалось?
– Ничего особенного, – сделал пару глотков из своего кубка князь Шуйский. – Пара росчерков пера и немного внимательности. И все! Я теперь наследник.
– Да не томи же, Василий Иванович, не томи! – взмолилась Ксения, крепко беря мужа за локоть и приваливаясь к его боку. – Поведай нам о случившемся чуде со всеми подробностями!
Часть вторая. Царский брат
15 мая 1591 года
Углич, княжеский кремль
Нынешний май выдался жарким. Даже сидя в тени высоких княжеских хором, сложенных из красного кирпича, мужчины расстегнули и распахнули кафтаны, а молодой казак так и вовсе его скинул, положив на край скамьи за спиной. Щебетали птицы, тихо плескалась Волга, невидимая за бревенчатой стеной, негромко напевал караульный на угловой башне, гомонили мальчишки, играющие под нею в тычку своими поясными ножами. Чуть в стороне скучала сторожащая царевича нянька. Или, вернее – «поповича», ибо вот уже больше года царского потомка в Угличе заменял Димка Истомин, сын ярославского священника.
Подмена устраивала всех. Семья Нагих более не беспокоилась за самого важного из детей в своем роду; худородный священник мог надеяться, что его отпрыск в будущем станет служивым человеком из княжеской, а коли повезет – то и из царской свиты, и его самого милостями тоже не обойдут; мальчонка же после нищей избы как сыр в масле катался: дорогие одежды, вкусные угощения, собственная постель. Кто же от такого счастья откажется?
И потому нянька спокойно дремала на скамеечке, вдовая царица безмятежно обедала у себя в горнице, а ее брат Михаил Федорович спокойно играл в зернь с сотоварищи.
– Черное! – Приказчик Русин Раков, в сбитой на ухо лисьей шапке и со всклокоченной русой бородой, затряс ладонями, выкинул костяшки на скамью, аккурат на три серебряные монеты.
Одна грань упала белой стороной вверх, другая черной.
– Пустой ход! – разом выдохнули боярин Михаил Нагой и казачий старшина Андрей Корела.
Кости радостно ухватил сидящий на березовом чурбаке гость с далекого Дона. Молодой еще воин, с едва пробившимися бородкой и усами, с по-молодецки наголо бритой головой, одетый в бордовую бархатную рубаху и синие шаровары, он был единственным, кого опоясывала сабля, а не просто ремень с парой ножей и поясной сумкой.
– Черное! – Казак разжал ладони, и костяшки покатились по скамье. Одна остановилась почти сразу, белой стороной вверх, вторая прокатилась на три пяди дальше, крутанулась на уголке. Мужчины на миг затаили дыхание… И опять – белая сторона!
– Да чтоб тебя! – Игроки полезли в поясные сумки, достали по серебряной монетке и бросили на кон. Боярин черпнул из стоящего прямо на земле бочонка ковш хмельного меда, сделал несколько глотков, передал Андрею Кореле. Тот