Под звездопадами. Олег Кравченко
тем более что наши упреки и слова врезались в прочную стену Винсентовой отстраненности и, отскакивая в сторону, приносили нам вдвое больше негатива.
– Как это вообще есть возможно! – давясь жижей энергетических концентрированных добавок и ЖНП (жизненно необходимых препаратов), произнес Артур, проворно работая ложкой в своей миске, придерживая ее на весу, когда нам наконец-таки раздали еду. – Вот мне интересно, на кухне тоже эту дрянь едят, или они себе отдельно готовят?
– Скорее всего, что это едят, – ответил Генрих на вопрос, который не требовал ответа. – Здесь же куча всего полезного и питательного. Да, конечно, оно не особо вкусное, но нам же нужно не о вкусе заботиться, а о своем организме. А это, – он цокнул железной ложкой о край миски, – кладезь энергии и силы, наука плохого не сделает.
– Ага, такой силы и энергии, что мы продолжаем дохнуть от жары, – иронически произнес Винсент, сидя в такой же позе и лениво хлебающий свой паек.
– Заткись! Возможно, ты уже и сдох где-то, если б не эта жрачка, – грубо ответил ему Генрих.
– Не знаю, мне на полезность насрать, я хочу вкус почувствовать, – мечтательно произнес Артур. – Мясо, макароны, пюре… Эх… Мечты.
– Ну, Артур, – возмущенным тоном пробубнили мы почти хором, а животы вдогонку нашим словам баритоном замычали от названий вкусных блюд. Рецепторы во рту дрогнули, и еда стала почти невыносимой.
– А что такое? Я что, помечтать не могу?
На темном чертоге неба медленно, одна за другой, проступают, словно через дыры рваного сита, яркие точки звезд. Тысячи и миллионы белых, трепещущих огоньков, часть из которых погибла еще несколько столетий назад, но их свет все еще лучится сквозь безграничную вечность космоса, достигая сетчатки любующегося глаза. Как же красиво. В Штайре я никогда не видел подобного, свет редких тусклых фонарей и домов глушил это великолепие. А здесь, вдалеке от цивилизации, посреди дюн и песка они кажутся невообразимыми и волнующими, такими близкими и такими далекими. Большие и маленькие звезды сплетаются в одно яркое, блаженствующее целое. Их не интересуют ни наши войны, ни жизни, ни мы сами, ведь мы скоротечны и незаметны в этой пучине, а они способны тысячи лет нести одну лишь короткую вспышку света до крайних границ далеких вселенных, пока не провалятся в вечность. Это ли не есть подлинное бессмертие?
– А ведь не так и плохо в окопах-то было, – совсем тихо и сонно произнес Франц, лежа на боку. – А ведь жаловались тогда.
– Ну не сидели бы мы там вечно? – дрогнул такой же усталый голос Дина. – Все равно пришлось бы двигаться.
Сон постепенно вырубал наше сознание, на несколько часов даруя телу отдых. Вдруг среди глухой ночи, сопения и храпа послышались тихие шаги лейтенанта, он только-только возвращался из штаба дивизиона. Усталый и понурый, он уложил свой рюкзак и опустил на него голову, устраиваясь на песке.
– Лейтенант Шольц, ну что там? – шепотом спросил чей-то голос.
Немного