Марсиане (сборник). Ким Стэнли Робинсон
любопытными, когда расспрашивали его об этом. Они отметили, что, судя по записям, он беседовал с Наташей всего за день до стычки, и спросили, о чем они говорили. Они также попросили его показать свои заметки, сделанные во время беседы, но он отказал, сославшись на соблюдение профессиональной тайны.
Наташа Романова: очень красивая. Великолепная осанка. Самая спокойная русская женщина из всех, кого я встречал. Биолог, занимается гидропонным фермерством. Познакомилась с Сергеем Давыдовым здесь в лагере и влюбилась в него. Теперь очень счастлива.
Но все знали, что он участвовал в расследовании этого случая, и, естественно, наверняка обсуждали между собой, что он испытывал и судил их. И что он, конечно, вел свои записи. Мэри больше не прижималась к нему ногой – если тогда это ему не показалось, – и даже не садилась рядом. Майя следила за ним внимательнее, чем когда-либо, хоть и украдкой. Татьяна по-прежнему искала себе партнера, обращаясь всегда к его – или ее – внутреннему «я». И пока те субъективные единицы времени, что они называли днями, проходили свои циклы – сон, голод, работа, Яркая комната, испытания, отдых, сон, – Мишель все больше задумывался, удастся ли им сохранить единство как в психологическом, так и в социальном смысле, когда они доберутся до Марса.
Конечно, он беспокоился на этот счет еще с самого начала, делясь своими соображениями с комитетом лишь частично, будто нервно шутя: раз уж избранные все равно сойдут с ума, почему бы сразу не отправить сумасшедших, избавив всех от лишних хлопот?
Сейчас же, когда он пытался унять в себе раздражение, которое росло и в Ярких комнатах, и в темноте снаружи, шутка казалась ему все менее смешной. Люди заводили секреты. Скрывали отношения, и Мишель теперь замечал это по самим признакам их сокрытия. Будто видел следы, отпечатавшиеся в воздухе. Те, кто раньше допускали всякие нежности, больше этого не делали. Они обменивались взглядами и тут же отводили глаза. Некоторые и вовсе не переглядывались, но их тянуло друг к другу, словно каким-то внутренним магнитом, который был слишком силен, поэтому было недопустимо нарушить приличия и рассказать об этом остальным, но и скрыть это было невозможно, потому что он слишком силен. А холодными звездными ночами они устраивали вылазки, нередко рассчитывая их таким образом, чтобы снаружи одновременно находилось две группы, которые уходили и возвращались по отдельности, но между тем где-то пересекались. Выступ на Даисе, который они называли Смотровой площадкой, можно было наблюдать в очках ночного видения, и иногда там показывались парочки зеленых силуэтов на фоне непроглядной черноты – они накладывались друг на друга в медленном танце, будто играя прекрасную пантомиму. Глядя на них, Мишель порой так увлекался, что бормотал себе под нос старую песню на английском: «Я шпион в доме любви… Я знаю, о чем ты думаешь…» [8]
Некоторые из таких связей могли сплотить их общину, другие же были способны разорвать ее на части. Майя, например, вела чрезвычайно опасную игру с Фрэнком
Из песни группы The Doors «The Spy» («Шпион»).