Тетради 2002—2005 годов. Александр Петрушкин
от стыдобы: это с севера ветер
залетает в гнездо и рождает змею из кукушкиной скверны,
и течет между нами, на узлы завязав разговоры.
Не печаль береги, а песок что сквозь нас пропускаешь —
так ли вечность звучит, как пугают младенцы прохожих…
и горбинка еврея стала горбом для исхода:
на соленых ладонях – только ломтик ослепшего солнца,
не спеша откуси, чтобы слову песок не привился
и иди, чтоб забвенью предать лики, лица,
камни, вздор нежестоко-пустейших речей.
Нам с тобой ли ходить, если море не сможет оглохнуть,
сосчитать белый снег или пресную манну в пустыне.
На Урале нет бога, но есть рыжеватые скалы
и оскал темноты – иногда так похож на улыбку.
По утрам то ли ангелы, то ль лишенные сна санитары
поправляют тебя, чтоб случилось все по закону…
но закон не написан еще и скулят фараоны
и глядят на восток из-под ребер и жен, иссушенных.
Пройдет сорок… больше не выдержит зябкая кожа
да и больше не надо, чем память людская вмещает
и подернется небо морщинистой вязью ислама,
и от веры любой после выхода будет похмелье
Не ходи по воде – это точно дурная примета:
утонуть не утонешь, но дерево выведет к небу.
Все слова – пустота и особенно те, что выпиты нами
в ожидании истины и собеседника. Если
не искать ни того, ни другого – то ты не состаришься даже.
Камни будут источены, город падет и воскреснет —
а песах или кадиш сегодня спроси ты у брата,
если только найдешь его в нашем густом пустословье.
Только дождь бы прошел сквозь невнятную нами пустыню,
сквозь холодные нами селенья, прогнившие скулы.
Нет ни времени. Нет ни народа, ни доброго брата.
ни любившей сестры, ни отребья, ни тени, ни веры.
Не ходи по воде – это точно дурная примета:
Утонуть не утонешь, но дерево выведет к небу
«На дворе – двести лет…»
На дворе – двести лет
(откуда-докуда не спросишь)
Указатель накаркает тьму,
целину, Сталинград.
Нас с тобой уносили
сквозь эту прозревшую озимь,
Нас с тобой выносил
только (пьяный под Курск) медсанбат.
Мы глотали, как рыбы,
на льду бронзовеющий, воздух —
Словно в слово вступали
в болото и в небо. В наряд —
поплыла чешуя толстозадой,
в обрямках, русалки,
и ладонью счечетил
по стулу безногий солдат.
– 2-
Чпок! -чинались русалочьи
пляски на Юг и Восток,
вместо ружей и сабель —
швабры и тощие палки,
вместо кухни с иконкой —
затертое чертом лицо.
И плывут по реке восковые,
как бог их цветной, пролетарки
На дворе – тыща лет
и спрашивать даже