Гордость русской драматургии. Методическое пособие. Александр Валерьевич Сапа
Данилов в своей книге «Гоголь и театр» [10,с.135—136] замечает, что на первых представлениях комедии Гоголя в Александрийском театре присутствовали четыре группы зрителей: бюрократической, аристократической, разночинской и буржуазной (купцы).
Гоголь пришёл в театр заблаговременно, зашёл за кулисы, где шла пдготовка к премьере. Здесь встретил актёра Афанасьева, который тронул его за рукав:
« – Доброго здравия, сударь… Дозвольте сообщить: государь император будет на представлении. Шутка ли! А господа министры тут же, в креслах, сам в щёлку подглядывал-с… Вот и ждём-с, а душа в пятки уходит со страху…
Действительно, ждали царя. Кресла партера и ложи сверкали драгоценностями, звёздами на бортах фраков, позументами и аксельбантами военных мундиров, ослепительной белизной припудренных женских плеч. Раёк шумел и волновался… Было нестерпимо душно. Женщины в ложах обмахивались веерами, осторожно утирались платочками, грызли конфеты. Мужчины, разогнав скуку… рюмкой коньяка у буфетной стойки, болтали теперь всякий вздор о политике и французском театре. Зал шумел и жужжал, как рой потревоженных пчёл.
Из пустой директорской ложи, спрятавшись за портьеру, Николай Васильевич оглядел публику.
Друзья были в сборе. В партере он увидел Петра Александровича Плетнёва, и Пащенко, и Данилевского, и Анненкова, и нового знакомца – Михаила Ивановича Глинку, автора чудесной, истинно русской оперы «Иван Сусанин»…
Но вот что особенно его поразило и что посчитал хорошей приметой: в кресле первого ряда дремал седовласый тучный Иван Андреевич Крылов, обычно столь тяжёлый на подъём.
Меж тем ложи всё более и более наполнялись. Приехали Виельгорские…, была занята ложа Вяземских и ложа Одоевских; Александра Осиповна Смирнова… оживлённо болтала с братом Россетом и с мужем…
Он (Гоголь) получше укрылся за портьеру и сызнова оглядел зал.
Вся свора Булгарина и Кукольника была в портере: Греч, Сенковский, Булгарин, Вигель, князь Шаховский, барон Розен, сей неудачливый стихоплёт и ярый ненавистник «Ревизора»… Они сбились в кучку вокруг господина Возвышенного, пожимали плечами, посмеивались.
Словом, все были тут, в театре – друзья и враги. Не было только того, кого бы всем сердцем хотел увидеть сейчас в театре Николай Васильевич, – Александра Сергеевича Пушкина: поэт находился в Михайловском.
Внезапно подняли люстры, и в зале стемнело. Вскинув глаза на императорскую ложу, Гоголь увидел государя.
Царь сидел в кресле – прямой, равнодушный, безжизненно глядя оловянными глазами на поднимающийся занавес. За государтсвенным креслом, рядом с наследником, стоял Жуковский» [7, с.129—131].
Перед самым началом действия Гоголь прошёл в зрительный зал и расположился в ложе с графом Виельгорским, князем Вяземским и тайным советником Жуковским. Он «чувствовал себя мухой, утопающей в дорогом соусе». Фрак торчал на нём колом, руки в перчатках потели, сильно накрахмаленная