Рубеж. Анатолий Рыбин
десантные действия могут приобрести самые массовые размеры. Или вы такое не допускаете?
– Нет, почему же, допускаю, – сказал Машкин. – Мы на такой случай дополнительные обязательства приняли.
– А где же они, ваши новые обязательства? – спросил Нечаев.
Все посмотрели на рослого бритоголового солдата с густыми рыжими бровями, что сидел неподалеку от ефрейтора Машкина. Тот мгновенно встал, громко доложил:
– Рядовой Омелин, оператор. По совместительству художник, товарищ подполковник.
– Знаю, – улыбнулся Нечаев. – Значит, обязательства у вас?
– У меня, товарищ подполковник. Разрешите показать?
Омелин метнулся к шкафу, достал тетрадь, проворно раскрыл ее на столе перед начальником политотдела. В тетради карандашом было записано: «Добиваться в боевых расчетах полной взаимозаменяемости номеров, уметь отлично стрелять из автоматов, бросать в цель гранаты, постоянно держать при себе противогазы…»
– Что ж, разумно, – сказал Нечаев. – Но тут, я думаю, нужно особо подчеркнуть роль боевых расчетов в защите пусковых установок, о чем как раз и толковали мы только что. Как вы считаете, товарищи?
– А так и считаем: записать, – ответил за всех Машкин.
– Вот теперь ясно, – сказал Нечаев. – Но все это нужно написать крупным шрифтом и повесить на видном месте. Не прятать же обратно в шкаф.
Омелин с деловым видом полистал тетрадь, потом молча достал из шкафа ватман, банку с краской, кисточку. Бумагу прикрепил кнопками к столу, начал разводить краску.
– Правильно! – одобрительно кивнул Нечаев и, только теперь приметив в глубине комнаты черноглазого Николу Ероша, воскликнул: – О, да у вас гость!
Нечаев не раз уже видел, с каким старанием этот малоразговорчивый украинец помогал расчетам приводить в порядок пусковые установки после полевых занятий.
– Значит, дружба с ракетчиками крепнет, Никола? Хорошее дело!
– А мы его в наводчики готовим, – снова вмешался в разговор бойкий ефрейтор Машкин.
– И как, успешно?
– Времени мало. Его бы к нам насовсем. Способный он человек, товарищ подполковник.
– Так вот и учите без отрыва от основной службы. Никто же не запрещает.
– Без отрыва трудно, – серьезно сказал Машкин.
– А он трудностей не боится. Верно, Никола?
Ерош смущенно пожал плечами, но сказать ничего не успел. В ленинскую комнату вбежал дневальный и, вытянувшись в струнку, доложил, что начальника политотдела просит к телефону командир дивизии. Нечаев посмотрел на часы: было без четверти десять. С того момента, когда он выбрался из комдивского газика у подъезда своего дома, прошло уже более трех часов. За это время могло случиться всякое: произойти ЧП, поступить важный приказ из штаба округа, наконец, сам комдив мог объявить тревогу в какой-либо части.
– Что ж это получается, Геннадий Максимович? – послышался в трубке шутливо-упрекающий голос комдива. – Я считаю, что вы дома отдыхаете, а вы сбежали, оказывается?
– Ничего подобного,