Рубеж. Анатолий Рыбин
решение.
– Да где уж тут сердиться, – тяжело вздохнула Наталья Мироновна. – Но ведь там такая тяжелая война, Кирилл Макарович!
– Верно, война нелегкая, – сказал Павлов. – Особенно женщинам и детям тяжело там. Помочь им нужно. Так что у Володи вашего очень благородная миссия.
– Ой, боюсь я за него, Кирилл Макарович, очень боюсь, – призналась Наталья Мироновна. – А кроме всего, там ведь тяжелый климат. Сгубит он Володю, сгубит.
– Юг, он лечит, я слышал… – не очень уверенно утешал Павлов. – Там никакие болезни не приживаются.
– Если бы так! Но ведь юг югу рознь… Вьетнам, в моем представлении, – это сплошные огонь и страдания.
– Обождите, обождите, Наталья Мироновна, мы еще к сыну в гости проводим вас, – пообещал Павлов.
– Ой, Кирилл Макарович, кажется, полетела бы хоть сейчас. Честное слово!
Мельников, внимательно следивший за разговором жены, с радостью подумал: «Нашел все же Павлов ключик к материнскому сердцу. Нашел». И когда Наталья Мироновна, положив трубку, отошла от телефона, сказал:
– Вот видишь, все и прояснилось.
– Проясни-и-лось! – Она печально покачала головой.
– А что, молодец наш Володька, мужественный человек! Разве не так?
– Может, и так, но посоветоваться с родителями он должен был.
– Опять ты за свое… Ведь он тебя преждевременно расстраивать не хотел. И давай, дорогая Наташенька, спать. Спать немедленно.
Утром Мельников поднялся с постели неслышно, чтобы не потревожить заснувшую наконец жену. Он, как всегда, облачился в легкий спортивный костюм и вышел в сад. На кустах акации и на кленах щебетали воробьи. Увидев человека, воробьи разом стихли. А когда Мельников вскинул руки, стал делать зарядку, они дружно вспорхнули и унеслись к реке, в ивняковую рощицу.
После гимнастики Мельников тоже отправился к реке. Выбитая за лето купальщиками тропка вела сперва через опустевшие уже огороды, потом по косогору между ракитовых кустарников прямо на крутой, в красных суглинистых обрывах берег. Вода в реке была такой прозрачной, что даже на полутораметровой глубине отчетливо обозначались каждая ракушка и каждая стайка плотвы, льнувшая к зеленым космам тихо колыхавшихся тинников.
Раздевшись, Мельников неторопливо, с наслаждением погрузился в воду. Она была совсем как в июле, даже за ночь не нахолодилась.
Солнце только что оторвалось от горизонта, и лучи его, словно пробудившиеся птицы, перескакивали с куста на куст, цеплялись за торчавшие из обрывистых берегов камни-валуны и вот уже приноравливались коснуться речной глади. Вода игриво толкала Мельникова напористыми струями в бок, в спину, а он, с удовольствием пошевеливая сильными лопатками, думал, как все-таки хорошо распорядилась природа, пристроив эту неказистую речонку в такой суховейной местности. Конечно, широко поплавать тут негде, да и пляжи, как само речное русло, совсем крохотные. Но все равно купальщиков здесь летом набирается, как на больших курортах. Да что там летом! Приди он, Мельников,