Любовница Иуды. Александр Григорьевич Гайсин
демонстративно потянул носом воздух и брезгливо перекосил рот. – А кем же ты раньше был, сучий сын?
– Дитя Эрец-Исраэль. Бедный Иуда из местечка Кериоф-Йарим. Был кормильцем общины Егошуа из Эль-Назирага.
– Да что ты говоришь! Как интересно! И зачем же ты, кериофская морда, предал Галилеянина за тридцать баксов? – От любопытства Ферапонтов выпучил желудевые глаза, налитые сардоническим весельем.
– Брехня это… Иуда чуть стушевался, но решил, что особенно злиться ещё рано: ненависть должна созреть.
– Дураку понятно, что брехня, – неожиданно согласился губернатор и скорчил презрительную гримасу профессионала, знающего что говорит. – Зачем тратиться на тебя, если доказать виновность Иисуса, а тем более схватить его было пустяковым делом для Синедриона и прокураторской охранки? Но какова месть товарищей апостолов! За что же они так тебя невзлюбили?
– Может, и было за что… Значит, вы мне верите? – Иуда с надеждой встрепенулся.
– Ты меня за дурака принимаешь? Если б ты был настоящим Искариотом, одним из тех крепких иудейских мужиков, восставших против Рима, то явился бы сюда открыто. Со свидетельствами. С высокими печатями. Так, мол, и так, Тимур Иванович, беспорядки у вас, поступили секретные данные, имею по этому поводу особое поручение. Мы бы встретили тебя, как дорогого гостя. Жил бы ты в этом люксе, каждый день ел пасхального барашка с вином местного разлива. И девочки были бы тоже. Встречать мы умеем, как и провожать. Вместе бы решили, что делать, и кто виноват, кого персонально наказать. Но ведь ты пробрался к нам как переодетый лазутчик и смутьян, разбросал по пашне поганые зерна, смоченные в либеральной жиже… – Губернатор пружинисто вскочил из кресла и крупными шагами прострочил комнату, язвительно вскидывая к верху руки. – Покайтесь! Не молитесь мертвым идолам! Ах – ах!.. Да это же типичное словоблудие провокаторов из Центра. Теперь они решили разыграть дешевый спектакль с пришествием Иуды Искариота. Дескать, другого посланника вы не достойны. Дай-ка мне, Гавриил, тот серебряный огрызок! Эй, пинкертон, чего пригорюнился? Или решил покаяться, пока не поздно?
Следователь вздрогнул, выйдя из минутной заторможенности. Про половинку монеты он успел забыть. После обыска значения ей особого не придал, решив, что это дешевый трюк для того, чтобы убедить в нелепой легенде, но сейчас вдруг понял свою ошибку: с монеткой явно была связана какая-то тайна, в ней таилось что-то более глубокое, чем он думал. А вот что?
Ферапонтов с пренебрежительной миной повертел полсикля в толстых пальцах (Иуда при этом почувствовал себя неладно: что-то сжалось в груди), подкинул серебро на широкой ладони и поймал со звучным шлепком.
– А денежка-то настоящая. Вот это и странно. Мало того, что эти господа из федеральной службы контрразведки применили старый трюк, они ещё и бездарно испортили драгоценный экземпляр, мечту каждого нумизмата. Я сам в юности увлекался… Встань, придурок! – Губернатор вплотную приблизился к Иуде, почти ткнувшись в него выпуклой грудью. Зацепив