Кровь на бумагах. Наперегонки. Михаил Дунаев
играем в две команды. Ганс, проучим молодняк, или равными шансами?
– Кинем монетку. Гинденбург за равные возможности.
Фриц достал монету в одну рейхсмарку. Орёл – со свастикой, и квадратный череп Гинденбурга. Монетка вспорхнула к крыше подвала и приземлилась на сукно.
– Ну вот. Нацистский орёл под президентом. Борзиг, в чьей команде вы собираетесь играть?
– Я… пожалуй, с Холтоффом.
– Ну и отлично. Ян, у нас отличные шансы. Ты как, первым в атаку или второй волной.
Ян тихо сказал: – Ну и шуточки у тебя, Ганс. Вперёд и с песней.
Ганс же пропустил это мимо ушей, и сказал уже Холтоффу:
– За вами первый удар.
Удар, треск, и шары слоновой кости (или всё-таки бакелита), разлетелись. Один из них угодил в правую дальнюю лузу. Холтофф продолжал – он прошёл к правой стороне и попытался загнать еще один… но провал.
Ян всё это время апатично меловал кий для Фрица, ощущая себя оруженосцем. Капитан принял это оружие, встал напротив подполковника, и попытался закатить шар.
– Не пробовали заказать нормальное сукно? – поинтересовался Борзиг.
– Мальчишка! Что вы смыслите в сукне, – возразил Холтофф.
– А мальчишка прав, – тихо сказал Фальк, себе под нос.
– Разговор беспредметен, – отрезал Фриц.
Перед ударом возникла неловкая заминка, и Фальк услышал странный звук. Он тихо похлопал по плечу капитана. Тот сказал:
– Ну… поезд и поезд.
– Такой длинный?
Звук не прекращался. Холтофф отметил:
– Как будто мы сами в этом поезде, но очень далеко. Но мы продолжим. Бильярд не прервётся.
Пять шаров спустя об этом позабыли, но в их «клуб» постучали. И по заведенной у здешних немцев традиции – когда стучатся, хозяева молчат. Свои войдут, чужие стоят у порога. Стучавшийся вошёл. Это был радист.
– Мы перехватили странные сигналы. Немцы проводили манёвры и перешли границу с нашей страной и передовые части… – радист сверился с бумагой – это пятнадцатая танковая польская дивизия.
– В шести километрах от нас… – тихо заметил Холтофф.
– Вступили в боевое столкновение с неназванным противником пятнадцать минут назад. Мы пытались проверить… сильные помехи.
– Нас глушат. Благодарю за новости.
Радист закрыл за собой. Холтофф отложил кий и тихо сказал:
– Нам пора выпить, господа. Германия напала на это уродливое пятно на карте.
– Это же просто манёвры? – уточник Борзиг.
Точку зрения старшего лейтенанта поддержал и Штиглиц:
– Рано радуемся, господа. Теперь нам придётся исполнять предписания.
– Я вас не узнаю, Штиглиц! Как же топливо, которое должно сгореть?
– За нами усилят контроль.
– Бросьте. Мы будем продолжать как и делали до этого.
В разговор двух «перечниц» встрял и Борзиг:
– Угодим под трибунал и ни капли не поможем Германии.
Капитан