Очерки Персидской казачьей бригады (1878-1895): по русским источникам. О. А. Гоков
“казачьих” полков под самым носом нашего представителя в Тегеране? Прежде бывало мы посылали в персидскую армию своих инструкторов; так же поступали и австрийцы. А теперь русские инструкторы и русское влияние совершенно нас вытеснили и уронили наш престиж»[591]. Очевидно, что Уильсу не были известны все перипетии, связанные с созданием и функционированием ПКБ. Да и силу российского влияния на всю армию он, как нам кажется, переоценивал (в конце концов, русские инструкторы возглавляли не всю кавалерию, а лишь ее небольшую часть, а их австрийские коллеги занимались преобразованиями в пехоте и артиллерии). Тем не менее внешний эффект деятельность ПКБ имела. Судя по англо-французским изданиям 1880-1890-х гг., мнение Уильса разделяли многие наблюдатели, а с их слов – и обыватели в указанных странах. Эти опасения четко проявились и в политических кругах Великобритании[592]. Тем не менее российское правительство в рассматриваемый период не было заинтересовано в создании в Персии организованной вооруженной силы[593]. В этом контексте интересен вопрос, который до сих пор остается открытым – отношение полковника к Миссии.
Н. К. Тер-Оганов утверждал, что между П. В. Чарковским и А. А. Мельниковым в 1885 г. произошел конфликт. Причиной его, как и в случае с А. И. Домонтовичем, было стремление командира ПКБ добиться статуса военного агента и большей независимости от русского дипломатического представителя[594]. К сожалению, автор не приводит ни ссылок на документы, ни подробностей конфликта. Известные нам источники не позволяют с уверенностью утверждать о наличии резких противоречий между представителями империи Романовых в Тегеране. Поэтому, если таковые и имели место, то они ждут своего исследователя. Тем не менее вопрос этот важен для лучшего понимания истории ПКБ и требует небольшого пояснения. Поскольку перипетии конфликта между А. И. Домонтовичем и И. А. Зиновьевым нам известны достаточно хорошо, то в своих пояснениях мы будем отталкиваться от ситуации с первым Заведующим.
Как известно, А. И. Домонтович выдвигал, по словам посланника, те же требования, что и П.В. Чарковский, по словам Н.К. Тер-Оганова. И нужно заметить, что с точки зрения положения Заведующего и лично своего первый командир ПКБ имел основание это делать. Мисль-Рустем писал, что «русские… инструкторы поставлены были гораздо лучше (чем другие инструкторы, находившиеся на персидской службе – О. Г.), так как составляли военную миссию, ходили в своих русских мундирах и находились под покровительством Русской императорской Мисси-и»[595]. Однако, это была лишь одна сторона медали. Дело в том, что вплоть до начала 1890-х гг. письменно были определены только обязанности Заведующего, но не его права[596]. 5 декабря 1892 г. очередной Заведующий – полковник ГШ Н.Я. Шнеур – получил шахский дестехат (собственноручное повеление), устанавливавший новые правила управления бригадой[597]. По этому поводу он писал своему начальству: «Это первая попытка установить кое-какой порядок
Там же. С. 183.
Подробнее см.:
Всеподданнейший отчёт генерал-лейтенанта Куропаткина о поездке в Тегеран в 1895 году для выполнения высочайше возложенного на него чрезвычайного поручения // Добавление к СМА. 1902. № 6. С. 60.
Докладная записка [А. И. Домонтовича] о состоянии дел в казачьей бригаде, 24 октября 1879 г. // Красняк О. А. Становление иранской регулярной армии в 1879–1921 гг. М.: URSS, 2007. С. 130.0. А. Красняк, не понятно из каких соображений, утверждает, что согласно контракта «русскому офицеру – командиру бригады предоставлялись большие права»
РГВИА. Ф. 446. Д. 46. Л. 89.