«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона». Сергей Сафронов
порядочный, но по натуре своей не "полицейский" человек. Власовский же (как я с ним познакомился) действительно принадлежит к числу таких людей, которых достаточно видеть и поговорить с ними минут десять, чтобы усмотреть, что он представляет собой такого рода тип, который на русском языке называется "хамом". Все свое свободное время этот человек проводил в ресторанах и в кутежах. По натуре Власовский человек хитрый и пронырливый, вообще же он имеет вид хама-держиморды; он внедрил и укрепил в московской полиции начала общего взяточничества; с наружной же стороны, действительно, он как будто бы держал в Москве порядок. Кроме того, он был очень удобный человек, потому что весь двор великого князя Сергея Александровича, конечно, обращался с ним не как с господином, а как с хамом, и он исполнял всевозможные поручения этой великокняжеской дворни. И вот, этот обер-полицеймейстер заявил, что, в сущности говоря, на Ходынском поле всем распоряжалось и все это народное гулянье и угощенье устраивало министерство двора, а что полиция собственно никакого там на самом поле касательства не имела, что все это было делом министерства двора, а вот все, что касалось местности около поля и до поля – это все касалось его, касалось полиции; там же никаких историй, никаких катастроф не было, там все было в порядке. Произошла же эта катастрофа, при которой столько людей было убито и побито, от того, что на все эти угощения государя народ набросился и начал друг друга давить и таким образом было задавлено две тысячи людей, в числе их множество женщин и детей»84.
В.П. Смирнов также высказался по этому вопросу: «Обер-полицмейстер жил на Тверском бульваре, напротив Богословского переулка. На его доме была соответствующая надпись: "Дом московского обер-полицмейстера". Должность эту занимали генерал-майоры "свиты его величества", как правило, средних дворянских фамилий. Нравы московской полиции были вольными, а взаимоотношения их с окружающим миром внутри вверенного квартала ли, участка или околотка были просто трогательные. Два раза в году – на Пасху и на Рождество Христово – домовладельцы посылали им с дворниками увесистые конверты с деньгами. Чем выше была должность берущего и доход дающего, тем выше были и суммы "пожертвований". Подобными сборами полиция обложила трактиры, гостиницы, торговые и промышленные заведения. В их расходных книгах часто встречалась надпись: "Частному приставу в день его именин". На службе тот же околоточный получал 50 руб., а собирал по участку в несколько раз поболее… Обер-полицмейстер был неравнодушен к коньяку, об этом я знал лично, так как мы поставляли и ему напитки с нашего завода. Пил он много, но как-то очень быстро трезвел и, освежась, опять ездил по Москве. И так чуть ли не всю ночь. В приказах его отмечались замеченные при проездах нарушения полицейской службы в два, в три, в четыре – словом, во все часы ночи в самых разных частях города… Я лично слышал, как в четыре часа утра он ворвался в Петровско-Разумовский участок и, обнаружив, что дежурный околоточный, снявши шапку и шашку, облокотясь на
Витте С.Ю. Воспоминания. Царствование Николая II. Т. 1. Берлин: Слово, 1922. С. 61–62.