Русская литературная критика на рубеже ХХ-ХХI веков. Юлия Говорухина
для «реставрации» становятся идеологическое мышление, привычка к вычитыванию идеологического в текстах (в статье А. Немзер «Сила и бессилие соблазна», 1991), травмированное органическое сознание «патриотов» (А. Агеев «Варварская лира», 1991), восприятие быта как пошлости (Н. Иванова «Неопалимый голубок», 1991), трансформированное понимание эсхатологичности (А. Якимович «Эсхатология смутного времени», 1991), мифологическое сознание современного человека (М. Липовецкий «Совок-блюз», 1991, А. Немзер «Страсть к разрывам», 1992). Во всех названных статьях утверждается альтернативная (истинная) ценностная координата.
Характерно, что в статьях этой группы и этого периода носителями исследуемых отклонений от нормы оказывается не все общество: в статье А. Агеева это поэты-патриоты, у Н. Ивановой – люди с «чистеньким» идеологизированным сознанием, у А. Якимовича – новая интеллигенция, сформированная советскими условиями, у М. Липовецкого – носители и создатели мифа о шестидесятниках, А. Немзер называет имена конкретных лиц, чья самоидентификация имеет форму негативной, предполагающей разрыв с поколением, веком, направлением. В представлении критики, обозначенной группе и им сочувствующим (что позволяет критику осмысливать ту или иную проблему как остросоциальную) противостоит более широкая масса людей (читателей), в которых живо понятие нормы. От имени последних и представительствует критик.
Статья Н. Ивановой «Неопалимый голубок. Пошлость как эстетический феномен»222 типична для рассматриваемой стратегии. Задача Н. Ивановой – способствовать возвращению («реставрации») и утверждению ценностной нормы, которая предполагает отношение к быту (синонимом быта в статье выступает «пошлость») как к нормальному проявлению человеческой жизни, снять привнесенные негативные идеологические смыслы. Ценностная оппозиция, которую предполагает «реставрационная» стратегия и сформулированная задача, определяет ход размышлений и реализацию прагматической цели критика. На протяжении статьи оппозиция, которая в самом общем плане представляет собой инвариантное противопоставление «нормы» и «отклонения», реализуется в целой системе вариантов (авторская (истинная) норма и антинорма – советская норма и антинорма; человеческое – расчеловечивающее; носители нормы – пропагандисты безбытности), первый член которых дается в модусе приятия/истины, а второй – резкого неприятия223. Подобные оппозиции обнаруживаем во всех статьях, принадлежащих рассматриваемой стратегии.
По принципу оппозиции Н. Иванова выстраивает и художественные тексты писателей (антибытовиков – Хлебникова, Маяковского, конструктивистов, Проскурина; понимающих быт как нормальное проявление человеческой жизни – Булгакова, Шаламова, Солженицына, Трифонова, Петрушевской, Толстой). Безбытному советскому ценностному ориентиру (в котором аскетизм окрашен как ценностно значимый, а быт ассоциируется с мещанской жизнью, пошлостью, буржуазным Западом) Н. Иванова
Знамя. 1991. № 8.
Описание процесса пропаганды социалистического безбытного образа жизни сопровождается последовательным включением мотива борьбы, войны, агрессии («борьба с дурным вкусом», «Луначарский воюет», «ниспровергающие будетлянские призывы», «борьба с бытом», «борьба с памятью», «разрушение традиционного уклада жизни», «индивидуальное вытесняется», «борьба с мещанством»), оценкой его как разрушающего личностное начало.