Политическая коммуникация: опыт мультимодального и критического дискурс-анализа. Людмила Куликова
и установки адресанта: с изменением перспективы исследования меняется установка на то, кто является «чужим» в данных конкретных условиях (народ – власть, правящая партия – оппозиция, Восток – Запад, Россия – Великобритания, Conservatives – Labourists, Cameron – Brown и др.). Социальный и культурно-исторический контексты являются определяющими при интерпретации отношения к «чужим» в политическом дискурсе. Конструирование чужеродности обладает рядом характеристик, свойственных процессу идентификации групп. Поскольку идентификация групп осуществляется через репрезентацию в дискурсе, можно заключить, что отношения чужеродности также конституируются в дискурсе как форме социолингвистической реальности.
1.2. Политический дискурс как пространство экспликации чужеродности
1.2.1. Дискурс как основа современного лингвистического инструментария
В настоящее время в академической среде сложились научные школы и направления, предлагающие разные подходы к определению дискурса: [Алефиренко, 2005а, 2005б; Арутюнова, 2009; Бергельсон, 2005; Дейк, 1989; Карасик, 2002, 2009, 2010; Кашкин, 2010; Макаров, 2003; Манаенко, 2009; Олешков, 2010; Почепцов, 2000, 2001, 2008; П. Серио, 1993, 2008; Методы анализа…, 2009; Шейгал, 2003; Blommaert, 2000; Dijk, 1989, 1997б, 2011; Fairclough, 1992а, 1993, 1995, 2001, 2003; Fairclough, Wodak, 2004; Lemke, 1995 и др.]. Несмотря на такое активное изучение данной области научного знания, единого понимания термина «дискурс» нет.
Под дискурсом в широком смысле понимается систематизированный, внутренне согласованный корпус моделей; язык, используемый в данной социальной практике, рассматриваемой с определенной точки зрения [Riggins, 1997: 2]. Социальная практика представляет собой способ контролирования выбора одних структур и исключения других, а также удержания этих преференций в течение времени в определенных сферах общественной жизни [Fairclough, 2003: 23–24]. Т. А. ван Дейк отмечает, что дискурс включает три измерения: использование языка, когницию и взаимодействие, взятые в их социокультурных контекстах [Dijk, 1997б: 32]. При трактовке дискурса с позиции семиотики к данному понятию могут относиться такие семиотические модальности, как рисунки, фотографии, картины и т. п., а также невербальная коммуникация (жесты, мимика и т. д.) [Дейк, 2013: 130; Fairclough, 1993: 134; Lemke, 1995: 8]. Такое понимание дискурса восходит к идеям М. Фуко, согласно которым дискурс выступает как часть «дискурсивной практики» – совокупного множества разнообразных сфер человеческого познания. Это совокупность анонимных, исторических, детерминированных всегда временем и пространством правил, которые в данной эпохе и для данного социального, экономического, географического или языкового окружения определили условия воздействия высказывания. Настаивая на исторической обусловленности дискурса, Фуко хочет подчеркнуть, что дискурс – не только совокупность знаков, используемых для обозначения предметов, явлений. Это нечто большее, что подлежит собственно дискурсивному анализу, социально-историческая информация, фон, соотносящий события с дискурсом [Foucault, 1969], цит. по: [Чернявская, 2006: 70].
Отнесенность дискурса к форме социальной практики [Fairclough,