Павлик. Олег Иванович Чапаев
вопросом подробно разбираться. Начинается все с нерешительности, потом уже и полутона всяческие в дело вступают вместо четкой и однозначной дефиниции, а дальше люди слезы лить начинают, когда пидор весь свой потенциал неожиданно для них раскроет. А если сразу водораздел сей ощутить интуитивно и дефиницию безошибочно осуществить, то потом уже проблем значительно меньше будет. И у вас, и у пидоров, и, кстати, даже у геев, – Павлик с сожалением осмотрел опустевший бокал. – Предупрежден – значит вооружен, как кто-то из великих еще сказал. А дефиниция безошибочная и решительность – как раз самое первое оружие и есть, чтобы сразу себе отчет отдавать, кто перед тобой и как с этим сабжем впоследствии вести себя нужно…
Собеседник смотрел на Павлика с широкой улыбкой и откровенно наслаждался разговором. Он еще плеснул из пузатой бутылки по бокалам, отсалютовал своим и аккуратно пригубил его.
– Значит, от политкорректности все беды?
Павлик потянулся было к своему коньяку тоже, но, внезапно передумав, отдернул руку:
– А можно чайку попросить горячего? А то коньяк ваш больно легко идет. Как бы не переборщить…
– Конечно, – Игорь Сергеевич встал с кресла, направился к двери, вышел в приемную и заговорил с Танюшей.
Павлик тоже покинул кресло и подошел к окну. Анаконда внизу все так же медленно и бесцельно клубилась, то сжимая, то разжимая гигантские кольца пробок. Маленькие человечки обреченно сновали к клубах сизого автомобильного смога. Он подумал, что именно так мог бы выглядеть гигантский муравейник, все обитатели которого разом потеряли жизненные цели и ориентиры, но сохранили достаточный заряд бодрости для передвижения, чтобы туманные воспоминания гнали их по привычным и набитым маршрутам, и на некоторое время даже потерял себя, растворившись в городском пейзаже, но голос хозяина кабинета выдернул его обратно в реальность.
– Угощайтесь, Павел, пока горячий.
Павлик повернулся. На приставном столике появились чайный сервиз и вазочка с печеньем. Игорь Сергеевич хитро взглянул на собеседника и, по своему обыкновению, подмигнул:
– Теперь, выходит, политкорректность во всем виновата?
– Можно сказать и так, конечно, – Павлик глотнул чаю. – Но и это вторично, по большому счету, если хотите мое мнение по этому поводу знать. Основная беда в том, что мир сейчас с ума окончательно сходит, словно конец света уже не за горами. Сами смотрите, что творится: вначале тетки за свои права бороться начинают, потом геи к ним подключаются, следом – еще какие-нибудь прогрессивные и сексуальные меньшинства. Еще десять лет назад все вроде бы чинно и спокойно было, а сейчас – сплошная революция налицо! Тетки – революционеры, геи – революционеры, прочие разные извращенцы, которые раньше тише воды и ниже травы по углам сидели, – опять революционеры! И все про права свои орут, а про обязанности – молчок, как будто и нету ни у кого никаких обязанностей. Это что, норма, что ли, теперь такая? – он возмущенно