Павлик. Олег Иванович Чапаев
смотрел на него с веселым интересом. Разговор, похоже, занимал его все больше и больше.
– А что тут удивительного-то? – тот пожал плечами и усмехнулся, – У вас, извините, взгляд давно замылился, а у меня – свежий. Я вам сразу и говорю: было бы только ваше желание. Да и потом, а чего вы, собственно, удивляетесь-то? Вы на себя со стороны посмотрите: мужчина вы видный, обеспеченный, мягко говоря. Харизма есть, обаяние. А она, Танюша ваша, в самом, так сказать, репродуктивном возрасте. Ей сейчас самое время определяться, с кем гнездо вить да как свою жизнь обустраивать. Так что время сейчас во всех смыслах – самое то. И для вас, и для нее!
Игорь Сергеевич захохотал. Хохотал он долго и искренне. Отсмеявшись, он снова потянулся к чаю, однако на полдороге, кажется, передумал и пристально посмотрел на Павлика.
– Слушайте, Павел… – он на секунду запнулся. – А как вы отнесетесь, если я вам предложу коньяку к кофе? – он взглянул на роскошный брегет на запястье. – Время сейчас – обед. У меня-то на сегодня никаких дел уже срочных нет, а вы меня развеселили, признаюсь. Направили мысли в нерабочее русло, – он снова хохотнул, очевидно, что-то вспомнив. – Так что, если позволите…
– Я-то нормально отнесусь, хорошо даже, – Павлик поерзал в кресле, – только вот не лишнее ли оно? У вас, как мне кажется, и своих дел хватает, а тут я еще… Мало того, что пришел зря, время ваше трачу и голову морочу, так вы меня и коньяком еще поить будете…
– Ну, за это вы не переживайте, – Игорь Сергеевич мягко улыбнулся. – А то, что зря пришли, так это вы погодите спешить. У меня вот коллега один утверждает, что зря никто и ни к кому не приходит.
– С этим я согласен. Только…
– Ну вот и чудесно! – Игорь Сергеевич слегка поднял руку, останавливая поток возражений. – Я, с вашего позволения, минут на десять вас покину. Чтобы нам с вами потом не прерываться уже, отдам распоряжения кое-какие вниз по команде, – он подмигнул гостю, поднялся из кресла и направился к выходу из кабинета.
Павлик допил кофе, поставил чашку на столик и тоже выбрался из роскошного седалища. Он развернулся и подошел к окну. На небе ничего не изменилось. На земле, кстати, тоже. Редкие барашки облаков все так же неторопливо плыли по небу. Раздираемая внутренними противоречиями анаконда по-прежнему бесцельно клубилась внизу. Некоторое время Павлик бездумно разглядывал панораму, а потом, движимый внезапным озарением, направился от окна к столу, обошел его и остановился перед картиной, которая привлекла его внимание еще в самом начале.
Картина была довольно большой: около метра в длину и сантиметров восемьдесят в ширину. Огромная пирамида занимала почти все пространство полотна, где-то далеко, на заднем плане, виднелись размытые очертания гор. Пирамиде, как уже отметил в прошлый раз Павлик, неизвестный художник придал довольно таки странный ракурс – массивное сооружение ощутимо кренилось вправо. Словно гигантская невидимая рука толкнула ее в левый бок, а она, хоть и вросла в выжженную солнцем землю за века и тысячелетия, внезапно утеряла точку опоры и теперь в задумчивости балансировала, решая,