Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!. Сергей Валерьевич Соколов
осмотреть Круглую гору и дать повеления, ведь в России испокон веков что-то значимое может быть сделано только по высочайшему указу. Солнце не успело толком озарить заснеженные дубравы, как из царской ставки быстрым ходом ушли две конные группы, одна на Медведково, другая напрямую в сторону Круглой горы. Следом, в окружении небольшой конной охраны, отправился тёплый санный возок, запряжённый четвёркой разномастных лошадей, внутри которого разместились сам Иван, князья Серебряный и Курбский, и конечно верный Игнатий. По дороге Серебрянный успел сообщить государю о событиях этой ночи и о своих соображениях насчёт размещения застав, а Иван посокрушаться вероломством и дикостью лесного князька, присягнувшего московскому престолу ещё три года назад.
По выровненному и утоптанному пути возок подъехал к подъёму на Круглую гору и остановился. Путники вышли и услышали глухой сдержанный гул голосов, перемежающийся детским плачем. У двух широких прорубей стояли мужики и длинными баграми плескали холодную тёмно-коричневую воду, разгоняя льдинки и не давая замерзать. Вокруг прорубей под стражей стрельцов с обнажёнными саблями стояли бедно одетые люди, в том числе и бабы с детьми разного возраста. Многие были закутаны в тёмно-серые пуховые платки по глаза. У всех взрослых были связаны руки, за руки же они были связаны попарно: мужик к бабе, баба к подростку. Здесь же стояла широкая колода, которой было предназначена роль плахи, а возле неё широкоплечий мужик с большим топором – вероятно, палач. У плахи стояли уже разутые низкорослые, не знавшие стрижки и бриться мужчины, в одних власяных рубахах со связанными за спиной руками. При виде царских саней они быстрыми рывками охраняющих были опущены на колени. Первым к плахе стоял лесной князёк Муркаш, по разбитому лицу которого можно было догадаться, что люди Серебряного задавали ему вопросы и он на них ответил, раз такое количество муркашевских соплеменников было согнано из леса за такой короткий срок. У некоторых баб на платках через шею как в люльках-свёртках лежали младенцы, о существовании которых можно было догадаться по их истошному ору. Только эти младенцы не догадывались о сути суровых приготовлений, остальным же тяжёлая участь была ясна. Ближе к прорубям стояли сани, гружёные известняковыми камнями среднего размера, количеством примерно по числу собранного народа.
– Изволь, государь, милость явить! – с поклоном громко произнёс князь Серебряный. – Реши судьбу изменников! Присягали тебе, государь, клялись не чинить бедствий и крест принять доброй волей. Поп, которого оставили им в прошлом походе, сгинул. А вчера служивых люто уморили. Яви волю, государь!
– Ты князь Пётр начал это дело, ты и реши судьбу добычи своей! – сказал Иван негромко, но очень внятно, слышно для всех окружающих. А потом, с хитрым прищуром, – Серебряный, поступай с ними своим умом, мне эти черви не интересны. Только если кто из лесных, свияжских, мутить при нашем деле начнёт