Рыцарь-м*дак. Николай Дмитриевич Мурыгин
«смотреть со своей колокольни»? Каждый из нас часть своей жизни тратит на постройку этой самой колокольни, и мы видим мир ровно таким, какой открывается с её высоты. Кто-то тратит жизнь на то, чтобы сделать башню как можно более высокой. Есть те, кто украшает башню узорами. Но есть и третьи, которые, выстроив свою, начинают ходить в гости к соседям – так картина мира формируется более реалистично, именно те, кто ходит от башни к башне, способны понять, что их колокольня не даёт увидеть мир во всех красках. Остальные всю жизнь проводят в спорах о вещах, которые видят под разным углом. Как мы сейчас с Вами. Способность забраться на чужую башню есть способность к принятию, пониманию, назовите как угодно. Только Вы, хоть убейте, не желаете покидать свою вышку. Хотели услышать моё мнение относительно моего вклада в развитие неокрепших умов? Вы его получили! Я понимаю ответственность, но кладу хер на это, говоря себе громко по утрам перед зеркалом: «Не мои проблемы». К чему эти надменные нравоучения?
Елизавета лишь презрительно фыркнула.
– Как умело под безразличием Вы прячете трусость и нежелание ни за что отвечать в своей жизни.
Я сорвался, она победила.
– Бляяяя, если к Вашему возрасту я стану таким же упёртым, надеюсь, найдётся добрый человек, который меня застрелит.
Согласен, про возраст было низко, но иногда я забываю подумать, прежде чем сказать.
Слова достигли цели. Журналист замолчала. Она сверлила меня взглядом, отступать было поздно, я тоже не отводил глаз. Вопрос возраста, видимо, стоял даже актуальнее, чем я мог предположить.
«Интересно, сколько же ей лет?»
Молчание прервал щелчок кнопки диктофона – только сейчас я заметил, что она записывала, почему-то на плёнку и, похоже, та закончилась. Инстинктивно среагировав взглядом на источник звука, я проиграл. Елизавета откинулась на кресле, теперь она смотрела в сторону выхода.
Внутри меня родилась и возрастала маленькая подлая радость: мне удалось стереть с её лица это надменное выражение лица.
Наконец, она произнесла громко, чётко, ёмко.
– Мудак!
Надо было заканчивать, ничего хорошего уже не произойдет.
– Получал бы я по монетке каждый раз, когда слышу подобное, не пришлось бы писать книгу. Вроде неплохо поболтали, я, наверно, пойду.
– Сядь, Наум, мы ещё не закончили, – тон сменился на неформальный слишком резко.
И снова, на этот раз, чисто инстинктивно, я опустился обратно в кресло. Сложно сопротивляться сильным женщинам. Даже если она упёрта, как ослица, отголоски Эдипова комплекса заставляют слушать. Конечно, этому можно противостоять, но подчиниться, чаще всего, бывает интереснее.
7. Абордаж
Видимо, ненависть и раздражение какой-то невидимой нитью оказались связаны с либидо.
Возможно, это особый вид стокгольмского синдрома, ведь недаром в жизни многих людей возникает подобная ситуация. Если человека раздражает человек противоположного пола, при определенных