Под крылом божественного ветра. Наталья Аверкиева
брату, словно только его и ждал. Личико тронула улыбка. Алекс серьезно сопел.
– Михи более подвижный, а Алекс капризный, – пояснила Мари устало. – Пойдем чаю что ли выпьем. Или кофе. У меня есть кофе, будешь?
Я кивнул. Все равно надо поговорить. Хотя, ей бы спать…
На кухне она плотно прикрыла дверь и открыла створку окна. Взяла тонкие сигареты с подоконника.
– Ничего, если я покурю? – спросила, чиркая зажигалкой и нажимая кнопку чайника. – Дэн, мог бы ты помочь нам с переездом? Вещей немного, но одна я не справлюсь, а напрягать еще раз твоих родителей мне не хочется.
– Куда ты собралась?
– На другую квартиру. Боюсь, что эту я не могу больше содержать.
Я нахмурился.
– Что значит «не можешь содержать»?
Мари раздраженно отмахнулась и отвернулась к окну, зябко обхватив себя за плечи, хотя в помещении было жарко и очень душно. С нее словно маска сползла. Она стала мрачной и какой-то… неживой.
– Что значит «не можешь содержать»? – повторил я вопрос строгим голосом, давая понять, что не отвяжусь.
– Моего заработка едва хватает на еду детям, – тихо ответила она. – Пока я не начну нормально зарабатывать, нам надо быть скромнее…
– В смысле? – перебил я ее. – Куда скромнее? – Квартира была такой малюсенькой, что дети спали в одной кровати, так как вторую там просто некуда было поставить. Из мебели – диван, шкаф и стул. У нее даже ноут стоял на гладильной доске, потому что стол в это микроскопическое помещение уже не влезал.
– Забей, – поморщилась она.
Чайник отстрелил клавишку. Мари достала чашки. Кинула в одну пакетик самого дешевого чая, в другую насыпала ложку какого-то очень стремного кофе.
– Извини, сахара нет. Но есть печенье. Твоя мама принесла вчера.
Передо мной возникла вазочка с крекером. Она опустилась с другой стороны стола и прислонилась боком к стене. Улыбнулась.
– Я очень рада тебя видеть, Дэн. Честно говоря, не ожидала.
– Сам в шоке, – честно признался я. Вспомнил, что она всегда пьет кофе с молоком. По крайней мере много лет по утрам я делал ей кофе с одной чайной ложкой сахара и молоком. Наверное, забыла. Резко подорвался с места, распахнул холодильник… На полках не было ничего, кроме хлеба и пары упаковок детского питания. Я озадаченно смотрел на эту пустоту. Потом повернулся к Мари. Та дернулась закрыть холодильник, но я не позволил. Я сунулся в морозилку – пустота. Так, фигня в коробках – детям, а сама она что ест? Пустой хлеб? Я быстро открывал дверцы полок. Снимал крышки с чистых сковородок и кастрюль… А сама она, блядь, что жрет?!
– Мари, а сколько Тиль дает тебе денег? – трясло меня от распирающей грудь злости.
– Нисколько, – спокойно ответила она, осторожно отхлебывая кофе. – Да я и не возьму. Я молодая, здоровая, сама на жизнь заработаю.
Я смотрел на ее тощие руки, на очерченную острую ключицу и сильно выделяющиеся скулы. На чуть выпирающий после недавних родов живот и почти полное отсутствие