Внук Донского. Максимилиан Раин
как парное молоко, воды озера. Немножечко стало легче.
Не торопился вылезать из живительной прохлады, яростно соскрёбывая с себя посконной портью грязь, пот, следы страданий. Рубашка на спине оказалась в пятнах крови и в дырах от рассечения. Лютый садюга этот Кирияк, однако. Жив буду, отомщу паскуде. Надевать обратно порть не стал. Вылез без всего на берег и, постанывая от ещё оставшейся головной боли, обрядился в военную шмоть.
Никто по людным улицам посада и города не носился в поисках сбежавших злодеев, то есть нас с Фокой. Как-то не верилось, что зловредный Кирияк решил оставить нас в покое. Не такой человек этот уродец. На всякий случай я осторожно поглядывал вокруг себя, теша надеждой, что вновь выкручусь за счёт сходства с неким Макашкой.
На стук в ворота высунулся Кошак и с ужасом уставился на меня. Потом отмёрз, оглянулся и быстро проговорил:
– Ушед борзо отзде, Митря. Господин велел те в пиво зелья сонна нарыти. Егда гриди за тей нагрянуша, я тя отлещил подале за град.
Дверь захлопнулась, а я ещё долго стоял на месте, не в силах переварить в голове сказанное. Значит, я не ошибся насчёт клофелина, или чего там вместо него использовали. Мурашки волнами носились по всему телу. Если бы Кошак меня не спас, то сейчас с моей спины и задницы кусками облетала кожа, как с деревьев листья под осенним ветром. Кругом враги и некому доверять. Теперь поневоле придётся возвращать себе статус княжьего сына и спасать гудцов.
В воротах дворца дежурившие гриди меня не пропустили. Смеялись и гнали в крепость. Наверное, подумали, что ратник в подпитии перепутал адреса. Видок у меня был соответствующий. Не стал с ними спорить, что-то доказывать, а тем более драться. Придётся снова воспользоваться третьим вариантом, дождавшись темноты, и подкопить силёнок для исполнения вольрана.
В полном расстройстве всего, что только было можно расстроить, направился в харчевню. Там поплакался хозяину на головную боль, суставную немочь и вообще на жизнь-поганку. Получил кружку вонючего пойла. И то хлеб. Отошёл от него к свободному столику. Сидел, никого не трогал. Прицепился какой-то грозно-бородатый дуб из военных. Поднёс мне ещё кружечку хмельного. А много ли ребёнку надо, чтобы налакаться в зюзю? Чего он хотел от меня, так и не понял. На всякий случай, послал извращенца в заповедные дали. От злости позабывал все старорусские ругательства. Получилось, что я его пригласил посетить деликатное отверстие у собаки. Высказанное мною пожелание страшно возмутило воя. Он окрасился до багровых оттенков красного и начал махать руками, пытаясь схватить меня. Я, не особо мудрствуя лукаво, двинул дебошира кружкой по лбу. Начался махач в лучших традициях вестерновских салунов. Я летал по помещению гордой птицей, обычно взмывающей ввысь после хорошего пинка. На каком-то раунде оказался выброшенным наружу, мордой в уличную грязь.
С трудом поднялся на свои копытца. Меня прилично так укачивало, словно был на палубе одолеваемого штормами корабля. Темнота сгустилась до степени, достаточной для намеченного штурма княжеского дворца. Обошёл усадьбу, огороженную тыном