Смех до слёз и… сквозь слёзы. Алексей Григорьевич Максименко
но по интонации, с какой они были сказаны, парень догадался, что его отчего-то предостерегают.
– Балсой рахмат, твоя и мамаска! Моя сицяс, забилёт своя вещя и усла степь, домой!
– Конечно «твоя услёс»: держать не будем – не сумлевайся! – Согласился, Прохор, – Только тебе, Ашинка, нужно ещё встать на ноги, а это, как утверждает моя Алёна – дело не скорое. Давай-ка, паря, похлебай щец, да каши пожуй! И, лягай-ка ты, братец, на-боковую: отощал и измунтылился ты – валяясь в беспамятстве в волчьей яме!
Самостоятельно «похлебать» у больного кыпчака не было сил, но в этом, не простом для парня деле, помогла старшая дочь Прохора – Ольга. Она же «взяла шефство» над «Сыном Волка», и помогла ему восстановить двигательную функцию ног.
На восстановление здоровья кыпчака, было затрачено шесть месяцев, а вот на изучение языка, на котором разговаривали на Руси: не смотря на сообразительность «абитуриента» – ушло вдвое больше времени на вдалбливание в его голову знаний русского языка. Но, упорство и желание освоить русскую речь была столь велико, что парень уже достаточно свободно начал связывать русские слова в логическую цепочку. И, к тому же: хорошо окрепнув – Ашина достаточно уверенно стал передвигаться на своих, ещё не полностью окрепших, ногах.
Глядя на кыпчака, недостаточно уверенно передвигающегося по двору, Прохор вспоминал, каких усилий стоили первые шаги этого парня. Он, и его достаточно взрослый сын, держа степняка под руки, каждый день поднимали кыпчака с постели и, поддерживая с двух сторон, помогали делать первые шаги от тахты, до дверей в сени. Парень, смеясь над своими неуклюжими шагами: первыми, после случившейся трагедии. И Ашина радовался тому, что может передвигать ноги, а его «учителя», видя счастливое лицо подопечного, не упускали возможность, подбодрить, своего подопечного:
– Давай, Ашинка, двигай ногами! В твоём положении, в движении, сила!
– Я сичаса сдаваю, Прохор-агай (агай – уважительное обращение к старшим)! – Борясь с головокружением и болью в ногах, обещал, молодой кыпчак, – Мая только остановит шатание твоя хата, и мая, сможет-да, пойти даже в подземный мир старика Эрлика и вернуться назад!
– Ну, ни к какому «орлику» мы тебя не отпустим, Ашинка, – усмехнулся, Прохор, – тебе бы, попервах хучь бы до сеней дошкандЫбать, а там уже – посмотрим на твоё поведение.
– Мая, Прохор-агай, – стиснув зубы от боли, прошептал парень, – пока ещё не знай: до какой Шкандыбай моя должна дойти, но твоя Асынка – справится, он – сын волка!
– Ну, скажем, до волка тебе ещё далеко: ты ещё – молодой, хотя и зубастый, волчонок! – Оценив слова кыпчака, усмехнулся, Прохор, – Ну, а там ещё посмотрим, на что ты способен, «волчий сын». Поживём – увидим!
И, у всей семьи Вороновых, перед глазами пронеслась вся картина востановления здоровья «найдёныша». В начале: опираясь на посох, затем держась за плетень, а уже через неделю тренировок отказавшись