Мания. 2. Мафия. Евгений Кулькин
что, кутя? – спросил его Тюсин. – Вместе будем ночку коротать?
И они, угревшись, уснули с тыльной части магазина, в котором торговали водкой из-под полы.
Жорка проснулся от ощущения, что кто-то стал ему подошвой на морду. Вскинулся: так и есть. Чья-то нога в сапоге прищемила сразу обе щеки.
Ну, а поскольку это сочиняло некое неудобство, Тюсин и повернул ее в обратном направлении.
И в тот самый момент прибежала сторожиха со свистком.
Переполох.
Доспал уже в милиции. А утром стало известно, что это благодаря ему магазин не обчистили. Тот, кому он вывернул стопу, выдал своих товарищей, и теперь у них будет личное время на восстановление доверия друг к другу.
И вот там, в милиции, полковник Курепин и спросил:
– А чем вы занимаетесь?
– Сном да голодом, – ответил Жорка. – Вот ночью спал – не дали. Теперь есть хочу – тоже, похоже аппетит перебьют.
– Я вам вот что посоветую, – сказал Аверьян Максимыч. – Пойдите вот по этому, – он черканул на бумажке, – адресу, и там вас покормят.
Так Тюсин оказался у Триголоса.
Сейчас тут ни этих троих, ни других прочих не было. И потому Триголос развлекался с теми, кто есть.
– Ну что, Витек? – спросил он Зубка. – Жим-жим играет?
У того вздутие на шее само собой образовалось. Да что же это его этот нескладач так перед бабой позорит?! И вместе с тем рвать при ней зуб было по меньшей мере неразумно. Как-никак, а пропивание достояния собственного скелета – дело интимное.
Но Триголос потерял всякое понятие с тех пор, как начал по большому «икрометничать». За день кого у него только тут не перебывает. И все с разинутым ртом: «Дай!» Потому возникла мысль сделать так, чтобы все о нем думали как о шалопуте. Будет он по-малому всех ублаготворять. А тайный подпольный цех вовсю баночную икру производить будет. Для тайного – почти что от самого себя – сбыта.
Правда, долю он свою получает. Но вот распорядиться тем, что есть, не может.
Второй раз видит Триголос Витьку таким растерянным. Первый был, когда Алевтину Мяжникову грохнули. Прослышал он об этом и обмяк:
– Значит, мокряк присобачат!
– Но ведь не ты ее убил? – спросил Веденей.
– Да то я, что ли! – ответил Витька. – Но все видели, как меня к ней черти несли. И там я еще с ее Егором покорябался.
– Ну вот, – успокоил Веденей, – может, он ей и сделал харакири.
– Не! – помотал своей круглой головой Витька. – Тут чистоделы сработали.
– Ну а кому она нужна? – вырвалось у Триголоса.
– После атомной бомбы, – сказал Зуб, – баба по вредности стоит на втором месте.
– Ну чем же она кому могла досадить? – лениво вопросил Триголос, радуясь, что всякие перипетии жизни его теперь ни в какой мере не касаются. Он ушел в глухую защиту. И никто его теперь не выманит на открытую потасовку.
Веденей сроду не думал, что так вольготно может разрешиться и эта трудная ситуация.
Знал он, что в каком-то смысле существует вторая, более тайная, а оттого и привлекательная жизнь. Ведомо ему