Полоса отчуждения. Евгений Кулькин
переполовинил свое лицо.
Но только собрался что-то сказать, как О́на, как бы только что заметив Максима, сперва помахала ему салфеткой, а потом – более значительным жестом – пригласила к их столу.
– Познакомься, – кивнула она в сторону мужика, что был рядом с ней, – моя прежняя мужа.
– А почему женского рода? – нашелся как поддержать веселый стиль общения Максим.
– У меня есть мистический дар, – ответила Она, – чтобы все хорошее оставлять в прошлом.
– Чтобы потом сожалеть? – опять в кон вопросил Максим.
– Нет, – ответила Она, – развод – это форма сопротивления скуке. Ибо мнимость, в которой мы живем, позволяет продолжать эту логику вечно.
О́на покатала на ладони катышек от хлеба и заключила:
– В русском сознании, да и в целом в реальной русской жизни, столько зигзагов и вывихов, что невольно понимаешь, что это по ним когда-то был создан лабиринт. А заряженный пророчеством народ, чтобы получить большее удовлетворение, старался еще и чувства заточить в чулан.
– Потому и надо, – подхватил финансист, – похоронить историю, уничтожить традицию.
– Меня всегда изумляет, – вдруг подал голос муж Подруги Жены, – как я от твоей умности реально не свихнулся?
Кажется, он сразил ее незнакомой ей фразеологией, потому она ответила:
– В некоторых случаях это повышает интеллект. – И уточнила: – Другая сторона, надолго ли.
И разом обернувшись к Максиму и одновременно кивнув в сторону прежнего мужа, объявила:
– И это татарское иго я терпела целых шесть лет. И знаешь, под какой фамилией? – И, не дожидаясь реакции, поведала: – Бесшабашнова.
Бывший муж дернулся, словно произнесли не его фамилию, а какие-то ругательные слова, и, схватив со стола свою барсетку, зафитилил к выходу. А она вдруг обратилась к Максиму:
– Ну и какие взгляды на будущий оптимизм?
24
Чем значительней Максим углублялся в семейную жизнь, восприняв ее сперва как омут, то больше убеждался, что ожидаемого, как в близости, так в отдалении, не существовало. Он как бы все время брел по мелководью.
Сперва ожидал подвоха перед очередным шагом.
Но потом понял, что зря на это тратит нервы.
Ровнота в отношениях с Верой приобрела статус аэродрома, по взлетной полосе которого ползет муравей.
И только она, Подруга Жены, этот ухаб или колдобина, наехав на которую вдруг понимаешь, что пребывал в движении неведомо куда, резко разнообразила его бытие.
Сегодня она принесла в их дом почти не свойственную ей задумчивость. Долго сидела молча, потом сказала:
– У вас найдется что-либо выпить?
Он выставил на трельяж, возле которого она сидела, подводя губы, бутылку спирта.
Она не стала демонстрировать наигранную женскую беспомощность перед небоскребом градусов этого напитка, а просто так – налила себе полстакана, залпово выпила. Посидела какое-то время не дыша, потом произнесла:
– Травить себя еще страшней, чем лезть в петлю.
Вернулась из магазина