НЕДавняя быль. Петербург – Севастополь – Бизерта – Рига. 1917—1923. Николай Александрович Смирнов
оконные стекла. То там, то сям слышна частая дробь пулеметного огня и раскаты ружейных залпов, все ближе и ближе к городу.
Иду на Исторический бульвар предупредить отца, что на «Бештау» мне удалось достать место. Лучше тяжелое изгнание на чужбине, чем остаться во власти красного зверя – не будет пощады ни старому, ни малому. Укрывшись за мешками и фашинами старых бастионов, отстреливается горсть офицеров. Большевики открыли ураганный огонь и всюду видны облачка пыли, вздымаемые бьющими в песок пулями. Иногда, попадая в цель творят свое страшное дело: Взмахнув руками и как-то нелепо перегнувшись, сползает на песок человеческая фигура и медленно расплывается кругом алое пятно.
С замиранием сердца подхожу к защитникам, ища отца, но нет его среди живых. Там, в стороне лежит он, раскинув руки – пуля пробила навылет голову, он мертв. Опускаюсь возле него на колени, обнимаю его…
Зачем ты мертв, почему именно ты сражен, а многие недостойные вкушают сладости жизни?.. Потемнело все кругом, зачем мне жить? Родина оплевана, распята; каждый каторжник убивает лучших ее сынов; как воронье на падаль, слетаются на лакомые кусочки наши «доблестные союзники» грабя и уничтожая русское достояние. Русскому человеку стала невыносима жизнь. Но, как Феникс из пепла, вновь возродится великая могучая Россия и каждый ее сын должен напрячь все силы в работе на ее благо. Вот смысл жизни – явится когда-нибудь и для нас, русских счастье. Ты умер, защищая честь родной страны, и на твоей крови, смешавшейся с кровью многих и многих героев, будет построено благополучие будущей славной и сильной России и жертва твоя не будет забыта.
Большевики наседают со всех сторон и уже ясно видны на фуражках солдат, перебегающих цепями, красные звезды. Защитники бастиона по одному спускаются в город, надеясь найти приют в каком-нибудь замешкавшемся транспорте. Мой долг – остаться и предать честному погребению прах отца. Два офицера взялись помочь мне, и мы медленно подвигаемся по пустым улицам Севастополя к зданию военного госпиталя.
Темная ночь спускается на город, последние транспорты покинули рейд. На улицах, прилегающих к порту, громоздкой массой скопились грузовики, двуколки, брошенные союзниками. Одиноко бродят, издавая жалобное ржание, брошенные лошади. Город вымер, улицы безмолвны, ни души нет на них. Только разломанные тротуары, покинутые покосившиеся пулеметы, печально глядящие из-за спутанной колючей проволоки, свидетельствуют о недавней жизни, о готовности защищать город, так бесславно преданный союзниками.
Ранним утром появились на улицах большевицкие патрули, а к полудню вступили главные силы и, приветствуемые рабочими депутациями, прошли церемониальным маршем по главным улицам Севастополя. Впереди, на старом обтрепанном автомобиле, проезжает политком и из-за грязных стекол смутно видна его отталкивающая, давно не бритая физиономия. Рядом с ним какая-то размалеванная женщина в большой шляпе с пестрым пучком перьев,