Завещание Шекспира. Кристофер Раш
над сниттерфилдскими тучами сидел Бог, хозяин мира, отстраненный от земных забот, от детства и любой другой поры жизни, и грелся у белого пламени вечности. Он ждал окончания истории, чтобы остановить эту пьесу.
– И что наступит тогда?
Кое-что посерьезнее. Будет покончено со стертым тряпьем времени: днями, неделями и месяцами, – и установится великая Божья альтернатива.
– Это какая же?
Новое время и новый уклад, который начнется с воскрешения.
– Так ты веришь в воскрешение? Я имею в виду, по-настоящему, серьезно.
Затрудняюсь ответить. Но его практическое осуществление наполнило мое детство грандиозными, потрясающими вопросами. Ведь воскреснуть даже тому, кто умер обычной смертью, сложно. А как же быть с ногой, утраченной при Кадисе? С головой, нанизанной на пику на Лондонском мосту, ведь ее кожа облупилась в обжигающем воздухе, а птицы выклевали глаза, похожие на улиток? Где найти кишки, сожженные в тайбернском костре? Или четвертованных преступников – ногу, оставленную в Лондоне, руку, отправленную в Уэльс, выпотрошенное туловище – в Шотландию и выброшенные гениталии, сгрызенные бродячей собакой? А если ты утонул у Азорских островов и очутился в брюхе злобной океанской акулы? Каким же невероятным мастерством должен обладать Бог, чтобы собрать воедино отважного моряка, который закончил свою флотскую службу в виде испражнений рыб или акул, плавающих в темном беспокойном море? Вот головоломка, от которой трещал по швам мой мозг.
– Однако ж ты мне не ответил.
Что за вопрос, напомни, Фрэнсис?
– О воскрешении.
Мне кажется, я ответил.
– Что-то я не заметил.
Я ответил на него в своих пьесах.
– А, ловко. Что ж мне теперь – тащиться в Лондон?
Некоторые из них напечатаны.
– Тогда вернемся к твоему завещанию, дружище. Если не возражаешь, к первому пункту – о том самом воскрешении, которое так тебя занимает и которого ты стремишься избежать.
Стремлюсь избежать? Au contraire[21], Фрэнсис. Я всей душою за воскрешение. Я хочу избежать смерти.
– Похоже, тебе трудно примириться с самой мыслью о смерти, старый ты лис, и ты сам это знаешь. Давай сначала разберемся с самой формулировкой. Например, можно сказать: Во-первых, я поручаю душу свою Богу, Творцу моему, уповая и истинно веруя, что единственными заслугами Иисуса Христа, Спасителя моего, я могу стать причастником жизни вечной. Как тебе?
Неплохо, Фрэнсис, оставим так, если тебе угодно.
– Важно, чтобы было угодно тебе.
Да? Меня вполне устраивает. Добавь только: тело же свое я поручаю земле, из которой оно сотворено.
– После «жизни вечной»?
Да. В «земле» я уверен больше, чем в «жизни вечной».
– Отлично. Для начала неплохо. Надо же соблюсти определенные условности.
Да здравствуют условности!
– Аминь. Кстати, об условностях. Теперь, когда ты рассказал мне, как много для тебя значил в детстве Бог, скажи, что и в каком количестве ты завещаешь церкви.
Толстяк подчищал остатки лукового соуса и задал свой вопрос с куском хлеба,
Напротив (франц.).