Ты забыл помнить. Сергей Валерьевич Ходич
запыхавшись, мы добираемся до нужного этажа. Напарник звонит в дверь, я перенимаю у него ящик, роняю окурок на половик и придавливаю его ногой. Мы здесь, значит теперь нам можно все, что угодно. Мне.
– Наконец-то! – возвещает женщина лет сорока. – Слава богу, это вы! Я думала, что «скорая» никогда не приедет!
А как же. Выглядит она лет на сорок пять минимум, поэтому я и говорю, что лет сорока. Полная, правда, у нее большая и крепкая грудь, но в глаза также бросается двойной подбородок и затекшие ноги, хотя лицо приятное. На первый взгляд. Не смогла похудеть после родов, скорее всего. Муж ушел, бросил с ребенком или детьми к той, которая сделала аборт или хотя бы смогла сбросить лишние полтора десятка кило. Делаю в голове предположение, что приехали мы к ее матери. Лет через десять будем ездить и к ней по схожим вызовам. Это если она не угробит себя быстрее. Я вхожу внутрь, следом мой напарник.
– Пожалуйста, идите за мной. Можете не разуваться. Сюда.
Я молча следую за ней. Говорить о том, что мы вообще никогда не разуваемся на вызовах, я не стал. Ничего не спрашиваю. Как правило, в таких случаях ничего не стоит спрашивать. Они сами обо всем расскажут и о том, что необходимо знать и, конечно, о том, что абсолютно не имеет никакого отношения к делу. О втором куда детальнее, естественно.
– По-моему, у меня сердечный приступ! – говорит, задыхаясь, пожилая женщина на кровати.
Она лежит и стонет, вся мокрая от пота. То, что когда-то было человеком, а сейчас просто масса, полная болей и страданий, большую часть которых она придумала себе сама. Ей явно хотелось бы, чтобы ей было сейчас куда хуже, чем есть на самом деле. Я смотрю на Диму, он, кажется, понимает, что я имею в виду. Если я вообще что-то имею в виду.
– Будьте добры, стул, – говорю я той, что нас впустила, ставлю на пол и открываю ящик.
О стуле они всегда забывают. Все. Удобство врача вторично. Меряю давление, зная заранее, какой укол придется сейчас сделать. Речь в голове уже заготовлена. Она состоит сплошь из штампов и заученных фраз. Я скажу ей то, что она боится и одновременно хочет услышать.
– Сердце вот-вот выпрыгнет! – говорит женщина, закатывая глаза и издавая протяжный стон. – Думаю, это конец!
Она говорит как раз в тот момент, когда я пытаюсь услышать стук. Так и не замеряв точно давление, я снимаю стетоскоп.
– На погоду как, реагируете?
– Да, у нее постоянно такое. Второй раз за неделю, – кивает та, что осталась в дверях.
Я смотрю на часы. Четыре часа как среда. Второй раз за неделю, значит. Хорошо, что в прошлый раз выпало не на мою смену.
– Нет, причем тут погода вообще?! У меня сердечный приступ! – злится в ответ женщина на кровати. – Я умираю!
Сколько прыти и сил вдруг ради того, чтобы доказать всем неизбежность нафантазированного.
– Хорошо, – киваю в ответ.
Щупаю пульс, чтобы не казалось, что мне совсем плевать. Надо что-то делать. Они все одинаковые и всем нужно только одно – внимание.
– Мама, ну что вы говорите такое, ей Богу! – всплескивает руками женщина, которая нас впустила.
Свекровь