Ивана Купала. Евгения Маляр
поднятую руку, чтобы снять очки и протереть платком от воды.
– Принёс?
– Да-да, сейчас, – ответил он и, почти заикаясь, спросил: – А обязательно на бумаге? Я бы мог сканы через «облако» переслать. Мне не очень удобно отходить с работы в такое время, шеф может дёрнуть.
– Так спокойней, – сказал Боровой.
Парень напрягся, с мелкой дрожью в руке открыл портфель, достал пухлый бумажный свёрток формата А4 и протянул Ивану Ивановичу.
– Думаете, это настолько опасно? – наконец, выдавил он из себя.
– Жизнь вообще штука опасная, а хорошая жизнь – вдвойне, – Боровой неожиданно решил дать парню совет.
– Извините, а можно тогда наличкой? – набрался смелости незнакомец.
Иван Иванович усмехнулся:
– Быстро учишься.
Он достал из пальто пачку новеньких тысячных купюр.
– Прощу прощения, извините, они настоящие? Без подстав?
– Перегибаешь, парень.
– Извините. Конечно. Благодарю. Если что я на связи.
Он развернулся и широким неуверенным шагом, как кукла на шарнирах, направился к подземному переходу. Боровой, не двигаясь, смотрел ему вслед. Страх – древнейший механизм управления человеком. Преодолев на мгновение низменный страх, сегодня вечером этот мелкий человек отдаст все деньги в полулегальном притоне, где чистенькая шлюшка, плотно обтянутая кожей, даст выпороть себя, моля о пощаде. Там, в потайных задворках большого года, маленький человек почувствует себя всемогущим, накажет за детские обиды диктатора-мать, ранившую когда-то девушку, смеющуюся над ним красотку-коллегу – да бог его знает, кого ещё. И успокоится на время. Что ж, такие всегда найдутся. Пусть спускает пар в жестокой, но всё же игре, чем идёт на настоящую охоту. Боровой ухмыльнулся неожиданному выводу: он случайно сделал доброе дело.
Тряхнув вымокшей головой, Иван Иванович пригладил мокрую бородку, поднял плечи повыше, чтоб вода не затекала за ворот, и неспешно отправился в тот же подземный переход, но другой его «рукав». Выйдя на противоположную сторону широкого проспекта, Боровой ускорил шаг и через несколько перекрёстков был на проходной. Из лифта вышел бледный мужчина в тёмно-синем костюме с лиловой рубашкой. С невидящим взглядом он шагнул прямо на Ивана Ивановича.
– Ой, простите, – остановился Влад в последний момент, очнувшись от грёз.
– За рулём осторожней, – среагировал Боровой.
– Да, конечно. Спасибо.
Иван Иванович поднялся на 12-й этаж в одиночестве. В коридоре безлюдно. В приёмной Лета, устроившись в кои-то веки за столом (а не на нём), набирала текст на клавиатуре.
– У себя? – поинтересовался Боровой.
– Добрый день, Иван Иванович. У себя. Минуту, пожалуйста, – ответила девица, будто разыгрывала сценку. Она нажала на клавишу переговорного устройства и, сохраняя тот же тон, проинформировала хозяйку:
– Анна Владимировна, Иван Иванович подошёл.
– Пусть заходит, –