Измор. Соль Кэмпбелл
смысл книги именно в олицетворении человечности: если же человек этого не делает, то это бездумно и нет в этом искры. Гонясь за поездом всезнайства люди смотрят на мир мыслями авторов, что убивает в нас натуральность мышления. Вообще, если однажды случится так, что думающий простак скажет вам: «Прямота тоже достоинство», то он окажется абсолютно прав, ибо осмысляет чем грозит ему эта образованность и грамота. Думаю, многие со мной согласятся, что нет более прискорбной болезни или наказания, чем отсутствие языка, как наилучшего универсального инструмента, чем пользуется человечество испокон веков для передачи своих чувств и мыслей: от передачи своих опасений, до идей делающих нашу жизнь более простой и безопасной.
Вот и язык подобен ложке, размешивающей бульон, тем самым делая существующий набор вещей более усвояемым. И мне, право, хочется верить, своей щепетильной натурой, что язык есть не просто часть эволюции, а является одной из тех вещей, без которой смысл нашей жизни обретает достаточно жуткий характер. Думаю, спросив любого пишущего человека о важности языка, ответ будет таков, что без языка наш уклад жизни, это просто-напросто обычная лавина, которая просто обрушится и не более.
Отдаю свое предпочтение сравнению Михаила Эпштейна [8] языка и речи с пчелами:
«Пчелы вылетают из улья и возвращаются в улей; так и речь выпархивает из языка и несет взятки-слова обратно в язык» [9].
К слову, можно представить, что станется с миром, если в один прекрасный день язык как данность, прекратит свое существование, то есть не как нечто материальное, зримое, а как смысловая устроенность в наших умах. Если слово прекратит свое существование, как нечто идущее в противовес действу, то что отныне станет считаться столько влиятельным наравне со словом? Безусловно, на ум приходится только грубая сила, а там, где есть сила – там и закон, вот только, в нашем случае закон будет исходить от инстинктов. И мир тогда превратится непросто в хаос, нет, этого слова явно мало: мир превратится в одурелое подобие чистилища, где все решается уровнем свирепости и злодеяния, ища упокой в дурном удовлетворении всего того, что чешется. Тогда все эти одинаковые бизнесмены мгновенно сорвут с себя всю дорогую одежду, ведь им банально не хватает ума на то, чтобы самостоятельно ее же и снять, потому что весь их рассудок вложен в деньги, чья ценность без людей и уж тем более без языка равны пустому звуку, как слово без веса, а как мы знаем, люди говорящие на языке денег – не говорят, они умом либо ворчуны, либо совсем дети; а между тем за окном никогда не будет виден утренний рассвет во всей красе, поскольку утро будет встречаться под отзвуки каннибализма.
Все это безвкусное описание, лишь утрированная версия того, какой сценарий мог бы нас ожидать при исчезновении языка, моего бесцветного воображения. Соглашусь с той правдой, что нам сейчас вряд ли грозят подобные сценарии. Уж слишком они преувеличены и пошлы, но в общем, нам и самим прозрачно ясно куда катится этот мир. В самом деле,