Измор. Соль Кэмпбелл
греха, заменяя глубокое размышление на мысли вслух.
Отсюда нам становится ясно декартовское выражение: «cogito ergo sum» [10]. И если вы усомнитесь в истинности этого изречения, то мне придется либо отправить вас читать «Критику чистого разума» И. Канта [11], что есть адское мучение. Либо еще раз заметить, что только язык имеет такие тонкие настройки характера и темперамента личности и, если лишить человечество языка, то можно воистину убедиться в том, как оно вскоре озвереет, о чем мы доныне, повторюсь, писали в этюде. В рассуждении сего мыслить – значит не только понимать, воображать, устанавливать, но и «совершенствоваться», «самореализовываться».
Между тем исходя из вышеописанного, нам стоит заметить влияние бездумья на «свободу» развратного языка, который тотчас начинает манипулировать человеком, что в принципе звучит чудаковато, но не менее правдиво. Утопая в гадливом переизбытке разговоров, мы не замечаем, как наш язык начинает жить своей жизнью, превращая целомудрие в тошнотворный поток мыслей, не имеющий формы, которым движет эгоцентризм, желание что компенсирует общественное невнимание к какой-либо личности. А затем наша речь становится безудержной болтовней, которую всякий человек старается избегать, поскольку знает, что если речь не имеет лаконичности, то она не существует, потому что не имеет содержания и цели, а значит сказано по глупости, чтобы не разучиться говорить.
Неконтролируемое желание языка в перманентном произношении слов, делает человека зависимым от собственного тщеславия. И по итогу, такой образ мышления обращает человека в подобие телевизора, то есть в технику, у которой нет самоцели, поскольку эта цель задается кем-то другим.
В данном суждении, вопреки последующим вопросам и критике нам следует ответить, хотя язык сочетает собою всю мудрость и опыт прошедших поколений, отнюдь не менее важным остается постоянное управление и самоконтроль главным образом не за собой, а за языком. Полагаю, эта мысль вызывает у вас критику, но дело обстоит так, что как бы вы этому не противились, но жизнь языка и человека отдельна, поскольку конституция языка неосознаваема сама по себе. Подобно тому как человеком движут сознательные и бессознательные явления, в быту мы можем убедиться непроизвольности языка и речи в целом. Зачастую люди говорят не то, что хотели и исправляются, что обычно называется «Оговоркой по Фрейду». Например, председатель, открывая конференцию, которая ему почему-то неприятна, неожиданно для себя и окружающих говорит: «Позвольте считать конференцию закрытой».
Предположу, что не будет преувеличением сказать о природной связи языка и бессознательного, ибо в подобных случаях язык является языком других мотивов, что таятся в бессознательном. Тем не менее, это не отменяет того, что язык определяет форму мышления, или же как сложноструктурированная форма мышления. Однако с учетом написанного, все это в лишний раз заключает «гармонию» языка и мышления, которые хоть и кажутся