НЕЗАБВЕНИЕ. Татьяна Аркадьевна Денисова
терракотовый, золотистый, нежно коралловый, серо-голубой.
Она повернулась к брату.
– Лёша, ты не помнишь, в каком году артель стала фабрикой?
Тот лишь пожал плечами.
– То-то и оно, что никто не помнит, – продолжила тётушка. – Жизнь коротка и время стирает воспоминания. Узелок завязывают на память, а в ковре этих узелков знаешь сколько? Миллионы. Вот мы умрем, а память о нас останется.
Отец, тыча пальцем в ковер, рассуждал:
– Ну будет он висеть на стене. Какая от него польза?
– Какой же ты бесчувственный, Лёша, – насмешливо отвечала ему сестра. – Испокон веку человеческий род тянется к красоте, а тебе бы всё только потребности удовлетворять.
Может быть от того, что отец недослышивал, он с иронией покосился на неё и вышел из комнаты.
Купить ковер в магазине было непросто, однако, как только обе дочери вышли замуж, мама решила, во что бы то ни стало, каждой сделать подарок. И кто мог подумать, что ей придет идея ткать дома ковры. Не прошло и недели, как один из маминых учеников вызвался сделать ткацкий станок. Когда станок собрали, тот занял как раз четверть комнаты. Чуть ли не самым сложным оказалось выбрать ковровый узор. Хотя тут каждый видел что-то своё, сошлись, однако, на том, что по чёрному фону выткут алые маки с зелеными листьями. Лишь матушка принесла из школы лист ватмана, отец набросал эскиз, а затем сделал расчёт и разложил рисунок по клеточкам миллиметровой бумаги. Бумажная сетка запестрела россыпью маков. Под акварельными красками проступали квадратики, в которых каждому узелку полагалось занять своё место и составить узор. А потом родители пошли в магазин и накупили шерстяных тканей разных цветов. Ткани распускали долгое время, к тому же ещё приходилось связывать каждую нитку. Мотки разноцветной шерсти висели в квартире повсюду. В старом эмалированном баке пряжу окрашивали в те цвета, которых для узора недоставало. А потом все принялись учиться ткачеству: и матушка, и отец, и даже Илья. Даже сестры, наведываясь домой, делали пару-тройку рядов. Муторная работа, но тут приехала тетя Маруся. К этому времени муж её умер, а детей у них не было, и она поселилась у брата. Если б не тетушка, идею с коврами родители бы забросили.
Илья, прищурившись, огляделся с улыбкой: сумерки за окном быстро сгущались, но подвешенная к потолку хрустальная люстра ярко высвечивала растянутое по станку цветастое полотно. И вдруг дом тряхнуло.
– Ох! – испуганно вздрогнув, вздохнула тетушка.
Со смутной тревогой глаза метнулись поверх очков. Стул качнулся под ней, и тотчас следом задребезжали оконные стекла. Тут же собаки, рыкнув одна за другой, встревожено вскинулись. Стало слышно, как за стеной всполошились куры. Илья снова глянул в окно: черным облаком над тополями промчалась с жалостным криком стая ворон.
Обрезая нещадно улицы и отщипывая дома, будто нехотя, но упорно на город наступали карьеры. И потому облик города бесконечно менялся. Оттуда же, из каменной чаши, каждый день после звуков сирены доносились