С царём в голове. Мастерская современного каприза. Леонид Вариченко
за ней в приданом взял.
4. (Порок)
Царь Александр трудился в меру сил:
Министров проверял – пусть не жируют,
А то свернет реформ – одну-другую,
Бомбистов припугнет и… затоскует.
Тогда и отдыхал, и водку пил.
Малютка Минни, как жену он звал,
Была строга и пьянство запрещала,
Сперва терпела и увещевала,
Позднее и решимость проявляла.
Но все ж он был любим и это знал.
Черевин Петр, вдруг вызванный с утра,
Как друг и адъютант, и вождь охраны,
День узнавал по толщине стакана
И фразе самодержца-великана
О том, что «голь на выдумки хитра».
И флягу доставал из сапога,
И обеспечивал отъезд внезапный
На ближний финский их северо-запад —
Туда, где уж царица точно сцапать
Дурную руку пьяниц не могла.
Конечно, поведенье не в пример
Такое ставить ни державным детям,
Ни тем, кто за историю в ответе.
Но сей порок, чем длительней на свете,
Тем неискорененней прочих вер.
Текли беседы без «мерси-пардон»,
Душа свои вытаптывала тропы,
Ловилась рыба и ждала Европа —
День проходил, другой… Был отдых допит,
И Царь с улыбкой возвращался в дом.
При всем при этом юный Николай,
И слабый, и ранимый с виду мальчик,
Воспитывался в строгости, тем паче,
Что обожал отца он и иначе,
Как «батюшка», не звал. У Бога, знай —
Свои границы для порока есть,
И перегары «бурого медведя»
Жена прощала с чопорностью леди.
И добр отец, и благоверны дети,
И трон их свят, как место, где присесть.
5. (Тезка)
К тому союз развитие имел
Фатеевой Анюты и Мартына.
Любовь ли, время ли всему причиной,
Но изменилась бытности картина —
В семье родился сын и здоровел.
Сперва должна была родиться дочь,
Но что-то, несомненно, помешало…
Досадовали, но не задержало
С попыткой новой горе. Дорожала
«Аптека» Стружкина, и слезы прочь.
И вот – награда, парень! Как назвать?
Откуда быть сомненью? Это что же,
Не помним, кто России всех дороже?
Единственно – наследник, правый Боже!
Державен будет тезка, так сказать.
И новый Николай взглянул на мир,
И рот открыл, и засучил ногами.
Такое повторяется веками,
И понимаем мы в словах и в камне,
Что этим-то нам вечный мир и мил.
Светилась Анна. Слезы позади,
Она уже согласна и на Нюру,
Как муж ее прозвал однажды сдуру.
Вновь обрела младая мать фигуру
И веру в то, что впредь должно везти.
Мартын Мироныч же, микстур гигант,
Москву уже опутал фарма-сетью,
Имел