Винляндия. Томас Пинчон
может… это тебе лучше не проебывать, Ралф, сам же знаешь, что тогда будет.
– Всё шуточки твои, а. Так, давай покажу окно, какое тебе пользовать. Пусть они тебе выпить принесут или чего-нибудь, хочешь? А, кстати, Зойд, тут один твой старый друг, доехал вот до нас пожелать тебе ни пуха ни пера.
– А-га. – Они с Эктором обменялись кратчайшим пожатием больших пальцев.
– Отличный у тебя прикид, Коллес.
Зойд дотянулся, взрывотехнически-аккуратно, похлопать Эктора по животу.
– Похоже, сюда немного «шану затырил», старый амиго?
– Больше, но не мягче, ése[7]. Кстати, обед – может, давай завтра в «Винляндских рядах»?
– Не выйдет, за квартиру надо платить, а я и так отстаю.
– Это прин-ци-пи-аль, – Эктор, выпевая из фразы мелодию. – Смотри сюда вот как. Если я тебе докажу, что я такой же десперадо[8], как обычно, ты дашь тебе за обед проставиться?
– Такой же, как… – Какой что? Ну почему Зойд всегда, раз за разом, ведется на эти елейные экторианские подставы? В наилучшем случае приводило это к одним неловкостям. – Эктор, мы для такого слишком стары.
– А столько ульибок, столько слез пролито…
– Ладно, хватит, заметано – ты плохо себя ведешь, я прихожу на обед, но прошу тебя, мне сейчас вот в это окошко прыгать, а? если не возражаешь, можно мне всего пару секунд…
Съемочный персонал бормотал в рации, в роковое окно виднелись техники – махали снаружи экспонометрами и проверяли уровень звука, а Зойд, ровно дыша, безмолвно повторял мантру, на которую Ван Метр, уверявший, будто она ему стоила $100, под конец своей прошлогодней фазы йоги развел Зойда, и тот приобрел ее за двадцатку, пользоваться коей по собственному усмотрению ему вообще-то нравилось не очень. Наконец все устаканилось. Ван Метр засветил рукой вулканный салют Спока.
– Готовы, когда ты готов, Зэ-Ка!
Зойд оглядел себя в зеркале за барной стойкой, взбил прическу, повернулся, изготовился и с воплем, опустошив ум, ринулся в окно и хрястнул сквозь. В миг удара он понял – что-то не алё. Столкновения, считай, и не было, ощущалось и звучало все иначе, не спружинило и не срезонировало, никакого объема, лишь мелкий приглушенный хруст.
После непременных бросков на каждую телекамеру с кроем безумных рож, когда полиция уже завершила оформление бумажек, Зойд засек Эктора – тот присел на корточки перед разнесенной витриной среди блескучих осколков, держа в руке яркий зазубренный многоугольник листового стекла.
– Пора безобразить, – выкликнул он, противно скалясь, Зойд давно знал эту его ухмылку. – Готов? – Змеино метнулся он головой вперед и отхватил зубами здоровенный кус стекла. «Уйбля, – Зойд замерши, – он съехал окончательно», – нет, на самом деле, Эктор жевал себе, похрустывая, слюни текли, а ухмылка оставалась столь же злобной, твердил: – Ммм-ммм! – и: – ¡Qué rico, qué sabroso![9] – Ван Метр несся за отъезжающим медицинским
От
Как вкусно, как сладко!