Обручник. Книга первая. Изверец. Евгений Кулькин
будем!
И сам налил себе чачи.
Но они уже наметились – линии противостояния, – которые будут преследовать их всю совместную жизнь.
А пока дом, в котором прошла свадьба, как бы переваривал ту несъедобность, которая попала в его чрево. И костью в горле, конечно, был он, Бесо, липовый хозяин того, чего нет.
– Ну что, жена? – обратился он к Кэтэ. И ржавело засмеялся. То есть скрипуче, и, поднявшись, приказал:
– Пошли спать!
Она не почувствовала первой женской боли, ибо душевная боль давно пересилила боль телесную.
А утром, словно усопшего в ее доме человека, она похоронила на подворье порушенную Бесо скрипку, взяв на память себе одну из ее струн.
Глава вторая
1
Цыновка крупного плетева лежала у его ног. Бесо только что – за сколь времени – вымылся в бане и теперь переживал пору непривычной чистоты. По улице прошли два пузатеньких старичка с увесистыми носами. Один из них отец Кацадзе. Интересно, как могло случиться, что от такого мелконького семени запородился настоящий гигант.
И он вдруг подумал, что у него сын тоже будет высоким и статным. Настоящим богатырем. Ибо есть в кого и мать вон какая, да и сам он…
Бесо всегда казалось, что он намного выше, чем был на самом деле.
А о сыне речь, пусть и мысленная, но завелась оттого, что Кэтэ пребывала на сносях и вот-вот должна была родить.
Вернее, уже родила. Он слышит детский крик. Да вот и вышла сама бабка-повитуха, кстати, какая-то родственница Кацадзе.
– Сынок у тебя, Бесо, – торжественно объявила она.
Он судорожно усмехнулся.
Почему – судорожно? Да, видно, оттого, что иначе не мог. Кто-то на этот счет как-то сказал: «Ты косорылишься, словно тебе в шинке недолив учинили».
И вот таким, «недоливным» усмехом встретил Бесо своего первенца Михаила. Конечно же, архангела. Он скрепит семью, как думала Кэтэ.
Но Бог рассудил иначе.
В пору, когда Михаил родился, вечер состоял из шушуканья и переблеска глаз. А эту, которая воспоследовала за тем вечером, ночь, дождь, скрещиваясь со снегом, делал серую кашицу, противно чавкающую под ногами.
И именно в эту пору Бесо возвращался с кладбища, куда отнесли они своего первенца, свого Михаила, который так и не стал архангелом, а, стало быть, не выполнил того, уготованного ему, поприща.
К больному Михаилу – из города – приезжала врачиха. Шея отделана чернобуркой. Камень на перстне пепельного цвета. Именно таким остался незакрытый глаз Михаила.
А Бесо посчитал, что во всем виноват он. Нельзя было купаться, когда жена разрешалась от бремени новой жизнью. Это он смыл свое счастье.
Но корень не иссох, как сказал на похоронах какой-то старец. И еще будут побеги. И их надо дождаться. А сейчас стоит как следует выпить. Сперва для сугрева. Потом с горя. А уж следом…
Да мало ли по какому поводу прикладывается к чарке зело пьющий человек.
2
А Кэтэ считала, что в смерти Михаила виновата только она одна. И узнала она об этом, если так можно сказать, задним числом.