Одна капля в море жизни. Вячеслав Станиславович Антонцев
мозги в буквальном смысле вскипали. Течение времени неумолимо приближало монстров, и ненормальные, не могущие существовать в нашем мире злобные тела со склизкими, чёрными пятнами вместо душ всё подходили, смыкали свои ряды, не ведая ни вопросов, не сомнений.
Эти безымянные чудища, порождения первородного ужаса, первородного зла, подступали всё ближе. Казалось, что все монстры сумеречной зоны выползли из своих обителей, окружив, обступив со всех сторон, извергая сворачивающие уши звуки, хлюпая и отрыгивая, скрипя и ехидно лая. Конечно, это было далеко не так, и здесь собралась только лишь мизерная толика потусторонних существ, населявших эти проклятые просторы. Низкое небо угрожающе нависало над макушкой, а сумеречный горизонт уходил вниз. Постепенно всё привычное стиралось, исчезало, и даже вездесущие руины и осколки зданий сходили на нет, уступая только голому, безжизненному серому камню, песку и пыли, а затем и вовсе одному только праху. Никакого света здесь не было и в помине, сама земля медленно, но верно искажалась, преобразуясь в гигантскую, бездонную воронку, ведущую в небытие. И хотя чудищ, живших в тени между мирами, было гораздо больше, чем сейчас окружило бедного, несчастного человека, всё равно при текущем положении вещей всякое упоминание надежды было бы даже не глупостью, а святотатством.
Из чудовищного, безжалостного полчища выплыло огромное, отвратительное существо, и с высоким, отчаянным хрипом стало приближаться. Оно было похоже, скорее на какую-то огромную сколопендру, что в незапамятные времена населяли просторы молодой земли. Хитиновый скелет светился мертвенно-бледным светом, сотни лап и клешней словно бы отталкивались от воздуха, а замысловатая челюсть, украшавшая трёхметровое тело, судорожно и быстро шевелилась. Нечто становилось всё ближе, и хтонические хрипы переросли в угрожающее стрекотание…
– Хтр, хтр, тр, тр, тру, тру-тру-тру….
Ну вот и всё, это конец. Всё-таки достигли, нагнали. Буря прошла, но конец неминуем. Смертельный ужас сковал ему душу. Какая бесславная смерть среди отмершего и отшелушивающегося мира! Он попытался закричать, но крик застрял у него в горле…
Весь мокрый, Ярослав вскочил с койки. Сердце бешено стучало, глаза вылезали из орбит, а ком в горле не давал сглотнуть накопившуюся слюну. Грудь его, облачённая в какие-то старые, выцветшие тряпки, вздымалась, как у загнанного коня, руки сильно тряслись и были холодными. Какое-то время он бессмысленно смотрел в одну точку, постепенно приходя в себя. Мало-помалу его зрение стало привыкать к скудному ночному свету.
Немного успокоившись, он оглянулся: все остальные воины ещё спали. Вскоре Ярослав, оставив тщетные попытки заснуть, тихо оделся и побрёл на улицу. Ужасающие картины дурных воспоминаний вперемешку с бредовыми кошмарами всё ещё стояли у него перед глазами, и ему нужно было как-то отойти от всего этого.
Он вышел из деревянного одноэтажного барака, в котором спали воины, и вздохнул полной грудью. Тишина стояла неописуемая, спокойствие заполонило всё осязаемое пространство,