Огни чужой деревни. Саша Ханин
уже задолбался о него стукаться… Пойдем, освежимся.
Мэр ведет Рауля в конец аллеи. Там за круглым столиком расположилась еще одна скульптурная группа.
– Сартр, Виан и Кено, – знакомит Рауля мэр. – По замыслу скульптора литераторы коротают вечерок за лафетником абсента в парижской кафешке. Я полагаю, мы присоединимся.
Из летних сумерек бесшумно выступают фигуры полицейских. Придвигают к столику два пластиковых кресла. Мэр с Раулем садятся. Еще один полицейский с белым полотенцем через руку ставит на стол блюдечки с высокими гранеными рюмками. Наливает немного абсента. На дырявые ложки кладет по кусочку сахара. Проливает через сахар холодную воду из графина. Абсент мутнеет. Полицейский, хрюкнув рацией, отступает в сумерки и пропадает.
– Ну, чтобы не хворать, – Мэр чокается со статуями французских литераторов и с Раулем.
Скривившись, выпивает. Закусывает сахаром с дырявой ложки.
– Похоже, в этот раз не проблююсь, – доверительно сообщает мэр Раулю. – Не лезет в меня эта ихняя дрянь. Я бы лучше водочки тяпнул. Засиживаться, однако, не будем, мне еще на дискотеку надо забежать.
Мэр и журналист встают из-за столика и идут прочь по можжевеловой аллее. Мэр замедляет шаг. Останавливается.
– Погоди-ка, – говорит он Раулю и лезет в кусты.
Там его долго тошнит. Наконец, мэр возвращается к Раулю на тропинку. У мэра бледный вид. Он вытирает платочком пот со лба.
– Все-таки проблевался, – жалуется он Раулю. – Но ничего, я себя переборю.
– Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б, такую! – надрываются охрипшие колонки.
Танцплощадка огорожена дощатым забором. На заборе мигает разноцветными лампочками елочная гирлянда. Возле танцплощадки останавливается бронетранспортер. Из БТРа выпрыгивает полицейский в кожаных сапогах и белом шлеме-респираторе. Полицейский открывает электрический щиток на заборе и дергает за рубильник.
Свет гаснет. Музыка обрывается. Слышны невнятные матюги, женский визг, демонический хохот и удалой разбойничий свист. Свет зажигается. Посреди танцплощадки, на сцене стоит мэр. Рядом с мэром – Рауль со сломанной сигаретой в мундштуке и блокнотом. Двое полицейских, похрюкивая скремблерами раций вносят на сцену Егора Панфилова. Рок-бард одет в джинсовую куртку с подвернутыми рукавами, спортивные штаны и шлепанцы. Его голова безвольно мотается из стороны в сторону, глаза закрыты. Еще один коп несет гитару.
– Приветик, – говорит мэр в микрофон. – Будем зажигать! Рок-энд-ролл форева!
Рауль глядит из-за его пиджачного плеча в зал и видит юные недовольные лица. Тем временем, полицейские усаживают Егора Панфилова в белое пластиковое кресло и кладут гитару ему на колени. Гитара соскальзывает и гулко ударяется об пол. Гитару поднимают.
– Односельчане! – ревет мэр. – В этот волшебный вечер хочу вам представить широко известного в узких кругах рок-барда Егора Панфилова! Сейчас Егор одарит нас чарующими звуками блюза!
В зале раздаются нестройные жидкие аплодисменты.