Последняя битва. Андрей Посняков
Как прошло?
– Славно! Молодец, вот уж верно говорят, что старый конь борозды не испортит.
– Я старался, боярин.
– И ведь не напрасно! Получи, как договаривались.
Иван зачерпнул из висевшей на поясе калиты горсть монет. Старый воин вытащил из-за пазухи тряпицу – завернуть деньги.
– Чудная какая. – Взяв одну монетку, он поднес ее к горящей лампадке креста. – Большая и, кажется, медная… Ордынская? Взгляни-ко, боярин.
Раничев протянул руку, всмотрелся… и едва не выронил монету, словно б она обожгла ладонь. Странная оказалась денежка, даже не то слово. Большая, с полтора пальца, с одной стороны – цифра «1» с колосьями снизу, с другой… С другой гордо распластал крылья германский орел, несущий в когтях свастику!
– «Вот те ра-а-аз…»
Глава 2
Апрель 1410 г. Великое Рязанское княжество. Боярин Иване Петрович
Мы живем среди полей
И лесов дремучих,
Но счастливей, веселей
Всех вельмож могучих.
…– подумал Штирлиц, – тихо произнес Иван. – Да ведь это же немецкий пфенниг образца Третьего рейха. Ну да, вон и надпись – «Дриттер Райх». Значит, вот оно как… Значит, не показалось – не зря полыхнул перстень. Осталось только осмыслить – во вред то или к безразличию?
Раничев в глубокой задумчивости почесал бороду.
– Слушай, друже Олекса, я эту денежку у тебя заберу, взамен дам серебряную. А эта-то, сам видишь, медяха. Согласен?
– Как скажешь, господине, – согласно кивнул десятник.
Наскоро распрощавшись с ним, Иван побежал к воротам, где его ждали слуги. В принципе даже, наверное, больше друзья, чем слуги, скажем, хоть взять того же Проньку, с которым лет пять назад немало привелось пережить. Да и теперь, похоже, заканчивались спокойные времена – вихрь времени, пятнадцать лет назад затянувший в прошлое самого Ивана Петровича – тогда И.О. директора исторического музея райцентра Угрюмова – так вот, этот вихрь, похоже, объявился вновь, и хорошо, если он занес сюда одну лишь только монету. Одну монету… Гм… Слабая надежда!
– Что-то ты невесел, батюшка Иване Петрович? – обогнав, оглянулся на своего боярина Михряй, сын старосты Никодима Рыбы, верного раничевского человека.
– Устал, Михря, – улыбнулся Иван. – Вы скачите потихоньку вперед, а я позади поеду, подумаю кой о чем, поразмышляю.
Михряй, а вслед за ним и Пронька, и все остальные, повинуясь приказу хозяина, с гиканьем унеслись вперед, благо дорога пока шла полями и хорошо просматривалась вплоть до самого леса. Да и ночь была яркозвездная, светлая, с этаким приятным, едва прихватывающим морозцем.
Улетели, ускакали парни, а Иван, наоборот, придержал коня – думал. Воспоминания нахлынули на него сладкой сиропной жижей, патокой, вяжущей руки и ноги. Все смешалось в сознании; казалось, Раничев теперь и сам не знал, кто он? Боярин, именитый вотчинник, вассал и доверенное лицо рязанского князя Федора или – человек двадцать первого века, волею слепого случая ставший игрушкой судьбы? Иван