Медийный город. Медиа, архитектура и городское пространство. Скотт Маккуайр
Стараче в 1911 году знаменитый плакат с Фантомасом в виде гигантской фигуры, парящей над Парижем, блистательно это иллюстрирует: очевидная хаотичность жизни большого города превращается в нечто связное, но лишь благодаря силам зла[52].
Статистическое общество
Использование научной логики для «картографирования» городского пространства и идентичности, где бы оно ни проявлялось – в физиогномике, детективном жанре или серийной фотографии, – показывает, насколько прежняя городская среда (квартал) превращалась в ностальгическую точку отсчета. Чтобы понять изменчивые потребности городской жизни, необходимо было заменить фиксированность «классового характера» новыми формами познания. Джоан Копжек указывает: «Зарождение детективного жанра совпадает <…> с явлением, которое Иэн Хэкинг назвал “лавиной цифр”» (Copjec 1993: 169)[53]. Статистические знания играли фундаментальную роль в формировании «абстрактной» экономической науки в эпоху индустриального капитализма. В практическом же плане они стали основой развития финансовых механизмов (например, страхования), связанных с компенсацией убытков при транспортировке товаров в условиях расширения международной торговли. В этом отношении статистика обеспечивала способы оценки «просчитанных» рисков, которую Бек считает атрибутом первого этапа становления «общества риска» (Beck 1992). Вскоре статистика обрела более широкое влияние на социальную и культурную жизнь – это произошло в контексте более абстрактных общественных отношений, свойственных городу индустриальной эпохи. С распадом классического детерминизма статистика стала основой для выработки современного понятия «нормальности». Возникновение статистического знания было одной из важных вех в формировании «дисциплинарного общества» (по Фуко). Хэкинг отмечает: «Публикация цифровых данных представляла собой внешнее следствие. За ней стояли новые технологии классификации и подсчета и новый бюрократический аппарат, обладающий нужными полномочиями и методичностью для применения этих технологий» (Hacking 1990: 2–3).
Статистическое знание разбивает однородную массу «толпы» на новые социальные категории, составляющие современные города и государства: этот процесс Хэкинг назвал «разверсткой людей» (Ibid., 3). Появление новых методов присвоения гражданства и идентичности стало поворотным моментом в процессе перехода к «политическому модернизму»: власть, прежде воплощенная в монархах, постепенно становилась достоянием новых институтов, дискурсов и практик[54]. Копжек подчеркивает, что «статистическое общество» фундаментальным образом изменило характер социальных связей: «Статистический учет граждан привел к их “нормализации” за счет присвоения каждому гражданину “стоимости”, представлявшей собой лишь воплощение его отношений с другими. Таким образом, современные социальные связи носят дифференцированный, а не эмоциональный характер: они
Рисунок Стараче для обложки первого романа о Фантомасе в виде плаката прикреплялся к киоскам, колоннам и стенам станций метро по всему Парижу. Позднее похожий образ – оператора, «оседлавшего» город, – использовал Дзига Вертов в «Человеке с киноаппаратом» (1929).
Хэкинг утверждает: «Статистические закономерности, выглядящие как голые неопровержимые факты, впервые были обнаружены в деятельности людей [а не в естественных науках], но выявить их можно лишь тогда, когда социальные феномены уже стали объектом количественного анализа, систематизации и когда эти данные были обнародованы. Данную роль хорошо играла лавина напечатанных цифр, обрушившаяся на мир в начале XIX столетия» (Hacking 1990: 3).
Крушение монархического строя было связано с распадом, как выразился Хабермас, публичности репрезентации, когда суверен преподносил себя как зримое воплощение высшей власти (Habermas 1989). Современная же политическая власть легитимируется через новые формы публичности и рекламы (см. также главу 7).