Не все переплывут реку (сборник). Николай Шмагин
домой, Павел Иванович довольно быстро разделся и поспешил на кухню. Сытно поужинав, он выпил две бутылки пива, похрустел чипсами. – Всё равно ведь в последний раз, – рассуждал он вслух сам с собою. – Завтра брошу пить окончательно! Вернувшись в комнату, он ласково погладил большие деревянные счёты, висевшие на стене рядом с диваном, как раритет, затем посмотрел на книжную полку и решительно приблизился к ней. – Прочту-ка я что-нибудь серьёзное, из классиков, – деловито пробормотал он. Взгляд его упал на собрание сочинений Л. Н. Толстого и споткнулся об него, словно встретив препятствие. – Я уже читал Льва Толстого, – успокоил он было себя, но совесть всё же не позволила отступиться от неосуществлённого мероприятия и он быстро, словно боясь, выдернул увесистый том «Войны и Мира» из книжного ряда. – Самое важное, вчитаться, усвоить первую главу, – диктовал он себе необходимое условие, но, прочтя несколько страниц, неожиданно для себя всхрапнул, откинувшись головой назад и, встрепенувшись, оставил свою затею. Взяв пульт, включил телевизор: на телеканале «Культура» за круглым столом дискутировали несколько академиков. Тщетно пытаясь вникнуть в суть спора, он тем не менее внимательно послушал их, от чего мысли его разбежались в разные стороны, и он выключил телевизор. Что же дальше у него по распорядку дня? Вспомнил! – Через пять минут буду делать комплекс вечерней гимнастики, – с сознанием ответственности проговорил он и откинулся в кресле, размышляя о предстоящем мероприятии по укреплению здоровья. «Этот комплекс должен стать нормой каждого дня, я обязательно укреплю свои мышцы», – уже вяло промелькнуло в голове. – «Да, не забыть бы, надо купить гири», – это последнее обязательство окончательно утомило его, и Павел Иванович позволил себе малость передохнуть в кресле, однако, закрыв глаза, незаметно для самого себя заснул. Пробудился он лишь от стука тетки Матрёны, загостившейся у приятельницы.
– Хорошо на улице, – проговорила она, внося с собою в комнату мороз и зябкость, отчего Павел Иванович слегка поёжился. – Что, милок, никак ты спал? Говорила же тебе, нечего так рано подыматься с утра. Павел Иванович всмотрелся сонным взглядом в будильник на журнальном столике. Стрелки показывали 21.00. Он всполошился и привстал в кресле. – Хочется что-нибудь поесть, – первое, что сказал Матрёне её великовозрастный племянник, в животе у него урчало. – Сейчас приготовлю, – Матрёна привычно пошла на кухню. – Жениться тебе надо, Павлуша. Детишками обзавестись. А то вдруг помру, что делать без меня-то будешь? – Ты что это удумала, тетка Матрёна? – испуганно встрепенулся племянник, проходя за ней следом. – Разве можно так рассуждать. Умру. А женитьба дело серьёзное. Не созрел я ещё для неё, – он отрешённо вздохнул и приготовился к ужину, усевшись за столом. – Когда созреешь, никто не возьмёт уже, – не без основания заметила Матрёна, хлопоча у плиты. По кухне разнёсся вкуснейший аромат любимого блюда Павла Ивановича. –