Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь. Марек Хальтер
не состояла ни там, ни здесь.
– И вы сможете это доказать?
– Нет, но и вы не сможете это опровергнуть.
Первый гейм сыгран. Марина даже не улыбнулась. В отличие от меня. Видимо, она успела хорошо подготовиться к словесной дуэли. Кон применил избитый судебный приемчик: с идиотическим упорством повторять один и тот же вопрос. Подсудимые на этом часто ломались. В раздражении выбалтывали то, о чем выгодней умолчать. Но Марина Андреевна Гусеева действительно была крепким орешком.
– Вчера вы нас уверяли, что Генеральный секретарь КПСС Иосиф Сталин мог легко с вами расправиться. При этом вы утверждаете, что не являетесь членом партии. А ведь членство в партии вас как-то могло защитить.
Тут уж Марина улыбнулась.
– Вы себе не представляете нашу страну, господин прокурор. А Сталина тем более. У нас, будь ты самым пламенным большевиком, и это не спасало. Наоборот, все лагеря кишели пламенными коммунистами. И общие могилы, куда сбрасывали погибших в лагере. Именно для них в первую очередь и были созданы лагеря.
Встрял Маккарти:
– Но, несмотря на террор, мисс Гусова, вас не арестовали. Вы живы-здоровы. Утверждаете, что даже не вступили в партию. Чудеса, да и только!
– Иосиф Виссарионович дал мне шанс.
– Какой именно?
– Он позволил мне стать еврейкой.
Маккарти, Никсон и Мундт дружно хмыкнули. Саркастически, неприязненно.
Скользнув по стенографисткам, Марина взглянула на меня в упор. Возможно, непроизвольно, а может, это был сценический прием. Так актеры используют паузу, чтобы проверить реакцию зала. Но как бы то ни было, я ей ободряюще мигнул.
– Я вам уже говорила, что после кремлевской вечеринки испытывала постоянный ужас. Каждый день, каждый миг. Долгие годы. Особенно после того, как узнала, что расстрелян Авель Енукидзе, провожавший гроб Аллилуевой. Арестовали Галину Егорову, не знаю, что с ней потом стало. Арестовали и расстреляли Бухарина. А еще раньше как-то странно погиб Орджоникидзе. Про него тоже говорили, что он застрелился… Мне было страшно выходить из квартиры, но еще страшней возвращаться. Всякий раз долго кружила вокруг дома, не решаясь зайти в парадное. Потом медлила на лестничной клетке, боясь открыть дверь. Прямо сумасшествие! На улице я не выносила, когда кто-то шел за мной следом. Но ведь и остальные также! Все тряслись. В любую минуту могли нагрянуть эти…
– «Кожаные плащи»? – не дал ей договорить Кон.
– Да, так называли агентов, не важно, ГПУ или НКВД. Менялись названия, но методы и униформа оставались прежними. Ведь у агентов ФБР тоже постоянная примета – их шляпы. Но у ваших агентов, правда, облик не такой грозный.
– Оставьте свои комментарии при себе, мисс, – проворчал Вуд. – Продолжайте!
– Эти «кожаные плащи» могли вломиться в любую дверь. И как я вам говорила, человек иногда пропадал бесследно, нельзя было узнать, жив он или умер. Его жену выгоняли с работы, семью вышвыривали из квартиры. К родственникам арестованных