Иммигрантский Дневник. Николай Накропин
Готов отдать душу за тепло бумажного стаканчика, греющего руки, и ласкающий горло горячий кофе.
В начале девяностых у восточных немцев была популярна броская прическа: спереди и на висках коротко подстриженные, а сзади длинные завитые волосы. Если бы не грубые голоса и не одежда посетителей кафетерия, то при взгляде на такое обилие одинаковых людей могло сложиться ошибочное представление, что в Галле каждый третий житель работает сутенером. Именно так я представлял представителей этой профессии – усики и эта стрижка. Подобный парнишка пил кофе рядом со мной. Тепло в желудке и легкая сытость стимулировали работу мозга. Через несколько минут мы общались, насколько позволяло англо-тарабарское наречие. Ему была близка железнодорожная индустрия. А мне? Ну что же. На ходу я выдумывал новую историю, так как вариант, выдуманный для патруля, – «возвращаюсь в часть», с далеким от армейской действительности человеком не проканывал никаким образом. С этой минуты я стал студентом, направляющимся к своей бабушке в южную Францию – первое, что мне пришло на ум. Похвастав парнишке студенческим билетом и рассказав о несуществующих планах на будущее, в ответ из его рта прозвучало слово «комм» – так он пригласил меня переночевать у него дома.
Когда мы вышли, вокзал уже вкалывал на полную катушку. Щелкало табло, показывающее прибытие и отправление поездов. Группа туристов искала выход в город. Они вели себя скованно, передвигались как-то рывками, загораживая нам проход. Восточная Германия пробуждалась. Как девушка, что ранним утром боится показать себя людям, еще не наложив макияжа и не почистив зубы, так и эта страна, в спешке, роняя в умывальник пудру и тушь для ресниц, начинала свой новый день и новую эпоху. Споткнувшись о багаж туристов и извинившись, мы сутуло потопали к дому Ронни – так звали паренька.
2
Тумбочка в узком коридоре была завалена журналами «Плейбой» и прочей порнографией. От включенного телевизора, приятного полумрака и домашнего запаха мои веки налились многокилограммовым свинцом, и я клевал носом, сидя на диване. Сквозь сон было слышно, как Ронни пытался объяснить мне дорогу на Эрфурт. Это следующий этап маршрута и последний крупный город перед территорией, свободной от присутствия советских войск – пресловутым загнивающим западом. Я почувствовал, как с меня сняли кроссовки, и выключился сном отбойного молотка, ожидающего прихода трезвого прораба.
Мы дрыхли до полудня и попрощались как приятели, которые снова встретятся через несколько часов. Стоя у входа в жилище, мой гостеприимный друг ежился на холоде и дышал на руки теплым паром изо рта. Он был в трусах и футболке. Несмотря на чувство выспанности, я с сильной неохотой покидал теплый домик и квартирку на чердаке.
Над Галле стоял белый туман. Так и хотелось снять невидимые очки и протереть линзы, чтобы краски приобрели свой натуральный цвет, а очертания деревьев