Иммигрантский Дневник. Николай Накропин
Мотая головой, я наматывал круги, рассматривая выставленные на продажу товары. Венцом моей интеграции в рыночный ландшафт стали искушение видом спелых бананов и трата на них оставшихся денег. На голодный желудок они казались изысканным деликатесом.
Примостившись на ступеньках, с жадностью поглощая желтый приятно пахнущий фрукт, я рассматривал толпы беспечных зевак, сновавших поблизости. Некоторые из них спрашивали: не могу ли я продать им свою ушанку или ремень со знатной латунной бляхой. Вещи для них, должно быть, экзотические. Особо сообразительные интересовались оружием, которого у меня не было при себе. Больше всех надоели дети. Обступив меня полукругом, перешептываясь и хитро улыбаясь, они показывали в мою сторону пальцем и обсуждали советскую военную форму. Их толком шугануть не получалось из-за незнания немецкого языка. Употребление имеющихся в моем словарном запасе дежурных «Гитлер капут», «хэнде хох», «Сталинград» могли создать пародийную ситуацию. Представьте себе солдата, размахивающего руками и кричащего «Сталинград!» немецким детям. Да они просто лопнули бы со смеха. Даже пара подмигиваний в их сторону вызвала бурное ликование.
Рыночная возня длилась до вечера. Постепенно захлопывались ставни и двери, разъезжались грузовички, все меньше и меньше людей оставалось на площади. Вот и последняя сосиска, доедаемая последним посетителем. Народ спешил по домам к телевизионному уюту и по барам к глинтвейну. Стемнело, начиналась пурга. Ледяной ветер завыл в уличных пролетах. Подняв голову, я увидел, как снег на большой скорости буянит вокруг башни. Ее шпиль разрезал вьюгу, как широкий затупленный нож. Иногда казалось, что массивный силуэт вот-вот не выдержит и опрокинется на мостовую. Рыночный день сменился пляской белоснежных призраков и теней, отбрасываемых желтыми фонарями. Как демоны, спустившиеся с Брокена, они скрежетали ветками деревьев, хлопали вывесками магазинов и свистели. В ушах ясно слышался их визгливый гомон, и были различимы отдельные голоса. Каждая снежинка уподоблялась злобной осе, кусающей лицо, и тысячи злых белых ос рывками толкали с разных сторон. Над этой снежной бурей, где-то выше пурги, мерцал большой протестантский крест.
Плохо, что нет шарфа. Ледяной ветер обжигал открытое горло, и почувствовалось, как смертельный холод обручем сдавливает грудь. Слезы отчаяния наворачивались на глазах. Купленные кроссовки ничем не помогут в разыгравшейся непогоде. Оставив чемодан лежать на брусчатке, я наматывал круги быстрым шагом, подобно бездомному псу с поджатым хвостом. Пляска одинокого солдата под «Танец с саблями» Хачатуряна, исполненный Джоном Роттеном. Блин, если сейчас что-нибудь не произойдет, то можно замерзнуть нафиг. Bitterfeld в переводе на русский – «Горькое поле». Воистину, моим горьким полем стала та площадь.
3
Три парня шли с огромной бутылью вина, выкрикивая невпопад песню своими юными хриплыми голосами. Впоследствии