Иммигрантский Дневник. Николай Накропин
что я русский, интеллигент подчеркнуто поправил помятые очки. В его манерных телодвижениях чувствовалась родительская дрессировка, которую еще не вышиб уличный быт.
– Айн момэнт.
Повернув голову боком, он пальцем показал на свое ухо – там блестела тяжелая серьга. Это был используемый не по назначению, такой родной и знакомый, металлический советский рубль с изображением Ильича.
2
Как ручеек, гуськом мы потопали по узким тротуарам в переплетении переулков, колоколен и площадей. Мимо исписанных граффити фундаментов, где брусчатка сменяла асфальт, а асфальт сменял посыпанный песком лед. Названия приобрели французский акцент: Орлеанская площадь, улицы Парижская, Эльзасская и так далее. В процессе общения, нахватавшись слов, начинаешь понимать простые надписи. Потом, смотря на жестикуляцию собеседников, впитываешь значение сказанного. Немецкая болтовня все меньше воспринималась как каша, и мой слух отчетливо улавливал слово «Инфоладен» – интеллигент-очкарик употреблял его с назойливой частотой заевшей пластинки.
Наша компания остановилась около деревянных дверей в большой старинный дом. На звонок замок отреагировал дребезжанием и щелкнул. Оставив припаркованные велосипеды жильцов за спиной, мы спустились в подвал. Внизу, за следующей массивной дверью разместилось несколько просторных помещений с названием «Инфоладен».
Неформальные течения, несмотря на видимость анархии и хаотичность, имеют организационные структуры. Многотысячным толпам, выходящим на «дни хаоса» в Ганновере и Берлине, блокирующим транспортировку радиоактивных отходов, и любому другому массовому хулиганству требуется управление. Здесь осуществляется печать листовок, организуется транспорт на протестные акции, продаются билеты на концерты рок-групп радикальной направленности. Это царство крайне левых, бреющих виски и верящих в победу анархии. Не каждый немец, ежедневно покупающий хлеб в булочной напротив, осведомлен о существовании подобной структуры. Я попал в ее мюнхенской филиал, расположенный во французском квартале – милом, прекрасном, тихом месте, живущем без туристов и вдали от лоска бутиков.
Беспощадный бой ударных инструментов за стеной, ребятишки в драных косухах, сидящие на табуретках вокруг столов, и чернильная полутьма делали все еще более привлекательным. Но главным действующим лицом в натюрморте были свежие багеты и холодильник с продуктами. Абсолютно бесплатно!
Застенчиво я намазывал масло и резал пармезан, ловя одобрительный взгляд Торстэна. Устроившись на размашистом диване поближе к барыге, он не ел, опасаясь ослабления дурманящего эффекта марихуаны.
– Русский, их бин капут!
Глаза Торстэна задорно поблескивали, меняя цвет в зависимости от угла к цветомузыке. А барыга уже слетел с копыт. Он сладко дремал, сжимая в зубах окурок. Торстэн