На орбите судьбы. Наталья Антарес
отвергаемое мной на этапе поступления в стационар, дало мне второй шанс, и с моей стороны было бы высшим идиотизмом его упустить.
Я вышла за ворота наркологии ранней весной и бодро пошлепала домой по черному изъезженному снегу. Пронзительно яркий свет с непривычки бил в глаза, и я подолгу стояла в неподвижности, пытаясь приспособиться к бешеному ритму миллионного города. По пути к автобусной остановке мне несколько раз отчаянно сигналили спешащие водители. Я пребывала в таком смятении, что элементарно забывала следить за переключением сигналов светофора, но к счастью, все обошлось без происшествий, и в центр я доехала достаточно быстро, правда до того засмотрелась из окна на мир, в котором мне отныне предстояло жить полноценной жизнью, что чуть было не пропустила свою остановку.
Возвращаться в тот двор, где большинство соседей знает тебя, как вконец опустившуюся наркоманку по кличке Дива, организовавшую настоящий притон в своей квартире, и доказывать всем, что на самом деле ты добропорядочная гражданка Римма Дивина, раз и навсегда покончившая с маргинальным образом жизни, я была откровенно не готова, и потому прошмыгнула в подъезд тихой сапой, не обращая внимания на заинтересованные взгляды насторожившихся кумушек. Поднялась на третий этаж, запоздало удивилась, что входная дверь распахнута настежь, а изнури доносится странный дробный перестук, и на автопилоте шагнула в прихожую.
В моей «трешке» полным ходом шел ремонт, да не простой, а, возможно, и золотой, если судить по стоимости затраченных на обустройство быта стройматериалов, даже по самым приблизительным оценкам составляющей весьма значительную сумму. Деловито сновали туда-сюда измазанные в растворе рабочие, две женщины в одинаковых косынках монотонно сдирали со стен обои, а с голого бетонного пола до потолка вздымался серый слой пыли. Коридор щедро устилали старые газеты, и именно их характерное шуршание заставило одного из строителей обратить на меня внимание.
В течение десяти минут мне стало известно, что квартиры у меня больше нет. Жилплощадь уже ровно месяц как принадлежала некоему Сергею Семеновичу, купившему ее у «какой-то бабки, у которой сын от наркоты загнулся». О дальнейшей судьбе сей «бабки» удалось лишь выяснить, что по последним сведениям в столице она больше не проживает
Я стояла у своего бывшего подъезда, задумчиво курила горькую дешевую сигарету без фильтра, и в голове у меня неизвестно почему вертелась одна единственная и притом крайне неуместная мысль о том, что никакая Евгения Борисовна не бабка, просто мама Стаса уже давно выглядит намного старше своих лет, и на то у нее есть свои причины.
Сигарета кончилась, я машинально раздавила бычок на асфальте и практически побежала прочь. Меня не должны были здесь увидеть, а тем более узнать. Дорога в этот двор оказалась закрыта для меня навсегда, и мне оставалось лишь восхищаться неожиданной предприимчивости школьной учительницы. Не глядя подмахнутая мной бумага