Времена. Марк Рабинович
и заметно похолодало. Ежась от холода, осторожно ступая босыми ногами и стараясь наступать лишь на пальцы, я двинулся неловкой походкой горожанина туда, где уже видны были проблески костра. При этом я спугнул жирного зайца.
На небольшой поляне расположились двое. В колеблющемся свете костра их можно было рассмотреть. Оба они были одеты в длинные рубахи из такого же, как и на мне полотна, но более грубого и без следов пуговиц. Рубахи были подпоясаны кожаными ремнями с медными бляхами. На обоих были штаны, такие же портки, как у меня, но у одного из них – полосатые, в вертикальную полоску, а у второго темные – сплошные. У обоих были густые бороды, у одного – черная, смоляная, а у второго – седая. Длинные волосы чернобородого были забраны налобной лентой, у седого же на голове наблюдалось нечто вроде неплотной чалмы или тюрбана из темной ткани. Незнакомцы протягивали босые ноги к костру, наверное – греясь. Поодаль темнела пара малинового цвета сапог и несколько пар светлых лаптей. Я ступал тихо, но, надо полагать, недостаточно тихо, а может это были бывалые люди. Только подойдя ближе к костру, я увидел, что чернобородый подтянул поближе к себе топор и держал стоймя короткую рогатину, а седой положил руку на пояс, за который был заткнут кривой кинжал без ножен. Из-за кустов раздалось протяжное мычание. Сторожевая корова, что ли? Меня явно заметили и настороженно, но не слишком боязливо, ждали. Я вышел на свет костра, так чтобы было освещено лицо и запнулся не зная, что сказать. По древнеславянски я не мог связать и двух слов, а иврит мог быть не к месту. Да и неизвестно еще было, в какой мир я попал. В конце концов я решил не заморачиваться и сказал по-русски:
– Добрый вечер!
– Радоватися тэби тэж – осторожно отозвался седобородый мужчина в тюрбане.
– Котерый будыти? – спросил чернобородый, не выпуская из рук рогатины.
Это явно был древнеславянский и у меня полегчало на сердце. Пока что слова были понятны.
– Аз есмь хазарин – осторожно сказал я.
Не соратники ли это, случаем, Вещего Олега? Но мужики были настроены мирно, а чернобородый даже отложил рогатину. Похоже, сейчас у полян с хазарами был мир.
– Хазарин – протянул седой и подмигнул чернобородому – Авраам, вспрось инього.
– Откуда ты, хазарин? – спросил тот на иврите.
Вот и верь после этого стереотипам. Если кого и можно было бы принять по внешнему виду за иудея, так это седобородого. Этому способствовал тюрбан и кривой кинжал. А вот чернобородый еврей с рогатиной смотрелся явным диссонансом. Ему пожалуй более бы соответствовал деревянный Перун или потемневшие иконы в углу. Впрочем, в эти времена иконы еще не успели потемнеть. Но что же ему ответить? И тут меня осенило.
– Я из Земли Израиля, из Иерусалима – храбро соврал я.
Впрочем, почему соврал? Я же на самом деле оттуда. От моего дома до Старого