Сын Сайпана. Chris Layne
часть острова – джунгли…болота. Я беру бульдозер и расчищаю растительность, а также убираю снаряды и технику, оставшиеся после Второй Мировой войны. Затем я продаю или сдаю в аренду землю.
Я съел ещё немного спагетти и представил картинку очищения земли. Бульдозеры взрывались красным огненным пламенем.
– Папа, а бомбы и гранаты, оставшиеся со Второй Мировой войны, взрывают твои тракторы?
Папа рассмеялся до слез. Я посмотрел на своего сводного брата Патрика и мачеху. Они тоже смеялись. В какой-то момент я засмеялся, а потом снова посмотрел на их лица.
– Что тут смешного? – спросил я через минуту.
Патрик посмотрел на Селесту. Она повернулась к отцу. А мой папа уставился на меня.
– Ты!
Его улыбка исчезла с лица.
– Я думал, вы нашли гранату на днях, – сказал я уверенным голосом.
– Я нашёл. Мы их выкапываем каждый день.
Он поднял бокал вина к свету.
– Они когда-нибудь взрываются? – спросил я.
– Иногда. – ответил он. – Однако эксперты по взрывчатке обезвреживают более крупные бомбы, которые мы находим. На бульдозерах также есть защита, которая защищает водителей при взрыве.
– Восхитительно!
Я знал, что я был слишком взволнован. Папа медленно моргнул. За столом наступила тишина. Через минуту отец вернулся к еде. Селеста вздохнула.
– Папа, а почему люди называют твои фабрики “потогонными”? – спросил я.
– Они не называют их “потогонными”! Это фабрики, где люди работают! – воскликнул он.
Я начал задавать другой вопрос, но Селеста прервала меня.
– Это фабрики, Джефферсон, которые изготавливают шлепанцы, теннисные туфли, различные виды гаджетов и важные изделия. Японские компании привозят южнокорейцев и филиппинцев, которым нужна работа, что бы они смогли заработать.
– Но почему они называют их “потогонными”?
– Они называют их так, Джефферсон, потому что это действительно тяжёлая работа, тем более в зданиях нет кондиционеров. – ответила Селеста.
– Папа, это действительно так? – спросил я.
– О, ну не так уж все и плохо. Работа – это всегда хорошо. – ответил отец.
– Потение и тяжёлая работа без кондиционеров… звучит ужасно. – пробормотал я.
Папа приподнял взгляд, как это делает моя школьная библиотекарь. Глаза ее всегда шептали мне очень громко, но без слов было ясно, что мы надоедливые дети.
– Давайте больше не будем говорить о моей работе. – сказал отец.
Мы ели в тишине. Я думал о разных темах, которые не могут оскорбить моего отца. Я слышал, как жуёт мачеха. Это было тихо, за исключением небольшого чмоканья, при глотании, который интересовал меня и беспокоил в тоже время.
На коленках я открыл журнал, который нашел несколько дней назад на папиных книжных полках. Главная статья журнала привлекла моё внимание, как будто волшебник написал её. Я засунул в рот спагетти и разглядывая фотографии, спокойно перелистнул страницу.
– Что ты делаешь, Джефферсон? – спросил отец.
Я